И вот же черт. Данный факт мгновенно становится замеченным мудаком даже с расстояния. Глаз у него как у орла, ничего не скажешь.
– А это еще что такое?
Несколько секунд пугающих шагов, болезненная хватка руки, резкий рывок, и я оказываюсь поднята с пола на ноги.
– Думаешь, самая умная? – цедит мудак злостным голосом. Сигаретное дыхание обдает лицо и забирается в ноздри. – Думаешь, с развязанными руками тебе будет легче бежать, потаскуха?
Как этот мудила меня назвал?
Неважно.
Гнев и ненависть к этому животному, работающему на еще более безжалостных зверей, порабощает мое сознание, и я, не думая, выпаливаю:
– Нет, я думаю, что с развязанными руками мне будет легче втащить тебе по твоей ублюдской роже.
Что я и делаю сразу же после своего заявления. Замахиваюсь и со всей силы бью кулаком. И даже ничего не видя, умудряюсь попасть ему в лицо. Куда именно – это уже остается загадкой, да и не сильно волнует. Главное, я слышу протяжный стон и мужскую ругань, ласкающую мой слух, словно пение ангелов. Жаль, что эта райская «музыка» заканчивается слишком быстро и болезненно для меня.
Мгновение – и мудак швыряет меня в стену. Я сильно бьюсь спиной и затылком. Закашливаюсь и вот-вот скачусь вниз, на пол, однако цепкая хватка руки врезается мне в горло и удерживает на ногах.
– Ты совсем страх потеряла, мразь?! – цедит он еще более разгневанным голосом, но я не спешу ему ответить. У меня тут проблема поважнее: значительная нехватка воздуха в легких.
С целью освободиться я цепляюсь пальцами за его запястье и вонзаюсь в кожу ногтями. Но результата ноль. Мудак так и продолжает душить меня, отравляя своим противным дыханием, до тех пор, пока в комнате не раздается еще один мужской голос:
– Ты чего так долго возишься? Эй! Ты совсем сдурел?!
Слышатся быстрые твердые шаги, и мужская ладонь исчезает с моего горла, позволяя мне все-таки скатиться вниз и вобрать необходимый воздух.
– Ты на хрена товар портишь?! – гремит над моей головой голос еще одного животного.
– Эта сука как-то развязала свои руки и ударила меня!
– И что с того? Первая, что ли, которая попыталась выпендриться? Ты должен держать себя в руках, иначе нас тут всех четвертуют, если у нее на шее появятся синяки.
– Ничего у нее не появится. Я едва ее коснулся.
Ничего себе «едва». От его едва у меня вся шея пылает огнем, а затылок со спиной ноют. Однако присутствующим тут ублюдкам плевать на мое общее состояние. Кто-то из них рывком поднимает меня с пола и заявляет:
– Вижу, ты тут сильно заскучала, – по голосу понимаю, что это говорит мой «спаситель». – Значит, пойдешь следующая. И вот эта тоже идет со мной, а ты оставайся здесь и следи, чтобы кто-нибудь еще не начал бунтовать, – отдает приказ и начинает грубо тащить меня за собой.
Затылок болит, перед глазами немного расплывается, поэтому следующие несколько минут, пока нас ведут куда-то, я занимаю молчаливую позицию. Чего нельзя сказать о моей «подруге по беде». Она плачет, скулит и умоляет отпустить ее, не понимая, что эти чудовища лишь кайфуют от ее жалобных мольб.
Мое сердце работает на износ, злость со страхом достигают апогея, когда мы наконец останавливаемся и с меня срывают повязку.
Встречаюсь взглядом со серьезным лицом охранника и застываю, пока он скрупулезно осматривает меня. Господи, лишь бы он не понял, кто я такая. Мне нужно дать сбежавшей девочке еще времени, чтобы она успела покинуть владения Лаврентовых.
И кажется, мои мольбы были услышаны. Мужик оглядывает мое лицо и спускается к шее, давая понять, что не понял, кто перед ним стоит. Да и как такое можно понять? Наверняка он даже подумать не может о вероятности, что Золотая девочка может оказаться на месте одной из жертв.
– А это почему с тебя не сняли? – сердито спрашивает он и, прежде чем я успеваю понять, о чем идет речь, грубым движением срывает с меня стринги.
Треск тонкой ткани сопровождается жжением на коже, и теперь под мантией я остаюсь стоять совершенно голая. Смущения нет, но меня едва не выворачивает на грудь урода, пока тот пачкает меня своим сальным взглядом. Радует, что делает он это всего несколько секунд. Затем приказывает кому-то за моей спиной не спускать с меня глаз и переводит внимание на девушку, стоящую напротив меня.
Ею оказывается молоденькая блондинка. Не такая маленькая, как та девочка, которую я спасла, но этой тоже наверняка едва стукнуло восемнадцать. В ее глазах я вижу тот же страх, чувство безысходности и желание жить. Нормальной жизнью, а не будучи чьей-то бесправной игрушкой.
Встречаюсь с ее взглядом, и душа рвется на мелкие кусочки. Грудь сдавливается сожалением, мозг – осознанием своей беспомощности.
«Прости. Прости за то, что не спасла тебя. Прости за то, что мужчины из моего мира монстры» – я не говорю, а пытаюсь передать свой посыл одними глазами. Однако девушка вряд ли понимает. А я едва не срываюсь с места с криками, когда мудак-спаситель заканчивает ее осматривать и хватает за предплечье, чтобы под сопровождение ее непрерывного плача увести бедняжку за плотные занавески, где явно и находится то самый зал, полный богатых уродов.
– О! Ну наконец. Что-то вы долго. Мы заждались. Господа, а вот и еще одна красавица с Севера! – восторженно заявляет незнакомый голос, а я удивляюсь еще пуще прежнего.
С Севера?! Так эти девушки с Севера? С того самого Севера, куда, по известной мне информации, не впускают чужаков с Юга? Как такое возможно? Как им удалось их привезти сюда? Что за чертовщина происходит?
Эти вопросы добавляются в и без того огромный список других вопросов, но ответить на них я не могу. Особенно когда слышу, как в зале начинается аукцион, в котором разыгрываются живые люди.
Звучит девичий плач и хорошо поставленный голос неизвестного мужчины, который оглашает огромные суммы, что с каждой секундой лишь увеличиваются и увеличиваются. А потом, когда мне кажется, что хуже быть не может, кто-то из желающих приобрести светловолосую красотку произносит:
– Ударь ее плетью. Хочу послушать ее