Все мое нутро будто прокручивается через мясорубку, горло перетягивает острой леской, когда раздается хлесткий звук удара и истошный женский крик. А следом, второй, третий, четвертый… Смешиваясь с жалобным плачем и восторгами восседающих там ублюдков. Боже!
Все тело воспламеняется и желает сорваться с места, чтобы помчаться девушке на помощь, но охранник явно на опыте. Мигом окольцовывает меня так, что я не могу вырваться, и накрывает рот рукой.
– Тихо, детка. Не рыпайся и не торопись. Твоя очередь скоро придет, – шепчет он мне на ухо, но я почти не слышу. Мерзкий мужской голос из зала затмевает все остальные звуки:
– Вот это голос. Она шикарна. Беру.
Мозг молниеносно проецирует картинки, что этот гад будет вытворять с девочкой за закрытыми дверьми своих владений, и громкий крик протеста неудержимо рвется наружу. Да только застревает на полпути, словно горсть раскаленных углей, обжигающих все мои нервы, потому что в зале раздается голос Титова:
– Готов дать за такой голос два миллиона. Она действительно прекрасна. Уже представляю, как мне с ней будет весело развлекаться.
Всего несколько фраз – и меня из жара бросает в онемелый холод.
Вся моя воинственность, злость и желание брыкаться замерзают внутри меня, превращаясь в огромные глыбы льда. А, может, это мое сердце замерзает, переставая качать по венам кровь. Не знаю. Ничего не знаю и не понимаю. Только застываю в руках охранника, морально умирая, пока ведущий радостно произносит:
– Два миллиона – раз. Два миллиона – два. И… два миллиона – три! Продано! Как посмотрю, господин Титов сегодня в ударе. Уже третья девушка уходит в его коллекцию. Потрясающе!.. – ведущий и дальше продолжает изрекать свои восторги, но я больше не слушаю. Не могу.
Внутри я мерзну и дрожу. Снаружи – заживо сгораю и практически не чувствую, как вернувшийся за кулисы мудак-спаситель освобождает меня из рук охранника и выводит на сцену. Прихожу в себя, когда попадаю под яркий свет софитов, бьющий мне в глаза. Живо опускаю голову, а затем резко выдергиваю локоть из руки мудака. Но тот снова хватает меня и сильно встряхивает, чтобы я перестала дергаться. И это не остается не замеченным ведущим.
– Ох, а этот экземпляр, похоже, строптивый. Как мило, мы такое любим, – выдает насмешливым голосом мужик. – А ну-ка, девочка, сбрось с себя мантию и покажи нам себя. Мы хотим посмотреть, что за дикий зверек к нам приехал из Северного мира.
Слышу, как по залу прокатываются одобрительные комментарии монстров, но я ни черта не собираюсь показывать. Пусть все идут в пекло! А Титов самый первый пусть валит и сгорает в преисподние. Ему там самое место. Однако… Мои желания тут никого не интересуют. Как, впрочем, и мое бездействие тут никто терпеть не планирует.
Мудак-спаситель отпускает мой локоть и одним резким движением стягивает с меня капюшон, а за ним и всю мантию, что красным, подобно кровь, полотном падает к моим щиколоткам.
Три секунды и вдвое больше ударов моего сердца – столько требуется, чтобы в зале воцарилась абсолютная тишина, а пространство комнаты от напряжения накалилось до такой температуры, что каждый глоток воздуха обжигает легкие.
Я поднимаю яростный взгляд и вижу вытянутые лица ублюдков. Их тут около тридцати. И судя по их ошалелым взглядам, они все меня узнали. Сразу же. Без колебаний. Но это неудивительно. Они же все глазели на меня на званом вечере, изучая жену Титова, как какую-то старинную реликвию. А теперь им выдался шанс оценить меня в чем мать родила. Во всей красе, так сказать.
Но мне плевать на них всех. Они все становятся расплывчатым пятном, грязной кляксой на фоне, когда я встречаюсь взглядом с дьявольскими глазами Титова.
И да… Они именно дьявольские – не просто свирепые, а кровожадные, убийственные, желающие уничтожить цель в пух и прах.
Да только поздно, милый. Я уже мертва. А, как известно, мертвым нестрашно. Мертвым все равно. Мертвые не боятся улыбнуться своему монстру в лицо.
Что я, собственно, и делаю в следующий миг, не прекращая смотреть в ледяные глаза мужа.
Глава 23
Дмитрий
Как там обычно любят описывать наивысшую степень ярости? Учащенное сердцебиение? Резкий скачок адреналина? Жесткий тремор? Жар по всему телу? Алые вспышки перед глазами?
Забудьте. Ничего из этого сейчас у меня нет. Наверное, потому, что моя ярость не просто достигла апогея, она зашла далеко за все возможные границы, погасив во мне все человеческое: эмоции, чувства, реакции на внешние раздражители.
Я робот. Чертов компьютер. Бездушная машина, которая видит, как полностью обнаженная жена стоит на сцене, что предназначена для продажных рабынь, а толпа мужчин с нездоровыми сексуальными пристрастиями пялятся на нее, едва не разинув рты от шока.
О да… Не каждый день увидишь голую, до чертиков сексуальную Золотую леди на закрытом мероприятии элиты. А точнее, такого эти «джентльмены» никогда не видели и даже не надеялись увидеть, но только потому, что плохо знакомы с моей отбитой на всю голову женой. Хотя… Зная ее как самого себя, я и сам не ожидал, что она додумается до подобного. Это слишком даже для нее.
Я не дебил. Сразу догадался, что она неспроста решила задержаться на приеме якобы для разговора с Анастасией, но я и подумать не мог, что эта сумасшедшая проберется сюда, каким-то образом минуя охранников и явно уговорив одного из них посотрудничать с ней, чтобы опозорить меня перед самыми влиятельными людьми Корта.
Удалось ли ей?
О, без сомнений.
Злит ли меня это?
Я уже ответил на этот вопрос.
А парит ли меня данный факт?
Нисколько. И я не вру.
Мне глубоко параллельно на то, что обо мне подумают собравшиеся в зале. А наглядное доказательство тому, что я не способен держать под контролем свою женщину, пусть и пошатнет мнение многих о том, что я достоин обладать и руководить бо́льшим количеством территорий Корта, но никак не уменьшит моего влияния здесь.
Никто не осмелится попытаться свергнуть меня. У них всех вместе взятых просто нет на это ни ресурсов, ни власти, ни армии, ни союзников, способных выстоять против меня, даже если в этот конфликт не включится Гордеев.
По поводу своей твердой позиции на Корте я не переживаю, а на сплетни местных мне параллельно. Единственное, что меня волнует в данный момент, так это Каролина, которая выставила