Куча мужиков созерцают мою жену голую. И даже не скрывают своего восторга от увиденного, блять. Еще бы… Она идеальная. Пухлые губы, покрытые красной помадой, хитрые лисьи глаза, роскошные красновато-рыжие волосы, небольшая, но упругая и соблазнительная грудь, изящный изгиб талии, округлые бедра, стройные ноги, а кожа… гладкая и загорелая. Даже в интимных местах, ведь эта сучка всегда валяется у бассейна в нашем саду голая, наплевав на присутствие охранников.
Похоже, ко всему прочему моя жена еще и эксгибиционистка. Ей явно по кайфу сверкать перед всеми своими прелестями, на которые позволено смотреть только мне. В Каролине ноль страха или смущения. Она не прекращает улыбаться, глядя точно мне в глаза, словно чувствует себя долбаной призершей Олимпиады.
Похоже, как тебя ни воспитывай, ни наказывай и ни ругай, дурь из твоей головы невозможно выбить до конца, Каролина. И, наверное, впервые в жизни я всей душой ненавижу осознание этой прискорбной истины.
Я больше чем уверен, что она не прочтет мои мысли по взгляду, даже если будет смотреть на меня вечность. А я не прочту по ее глазам, полным лютой ненависти, каким образом она уговорила одного из идиотов-охранников вывести ее на сцену. Причем отнюдь не самым нежным способом.
Он безмозглый? Жить надоело? Увы, ответов я не узна́ю. По крайней мере, не лично от него. Стоит мне спустить взгляд с улыбающегося лица рыжей бестии на ее правое предплечье, где красуются заметные покраснения, и в моих внутренних системах запускается лишь одна задача – ликвидировать смертника, который посмел причинить моей жене боль, оставив на коже свои грязные отметки.
Ноль эмоций. Ноль мыслей. У роботов ничего этого нет. Только функция «выполнить назначенное действие».
Я встаю с кресла, нарушая звенящую тишину в зале и привлекая к себе внимание всех присутствующих. И под пристальными взглядами нескольких десятков мужчин так же спокойно ныряю рукой во внутренний карман пиджака, откуда вытаскиваю три метательных ножа, которые так же, как и пистолет, ношу с собой, куда бы я ни отправлялся. Нож меньше обычных, но с поставленной задачей справится.
Не проходит и пары секунд, как в зале раздается испуганный вскрик Каролины, а от ее торжествующей улыбки не остается и следа. И даже к гадалке ходить не надо, чтобы понять – сегодня ей улыбаться больше не захочется. Не после увиденной сцены, как охранник-отморозок, стоящий рядом с ней, падает к ее ногам с ножом в глазу и за считаные секунды умирает.
Видя, как лужа крови расползается по полу сцены, Каролина бледнеет, начинает дрожать и накрывает рот рукой, явно справляясь со рвотным позывом. Я же поправляю галстук и обращаюсь к молчаливо сидящим мужчинам:
– Если никто больше не хочет повторить его судьбу, то советую отвернуться от сцены или закрыть глаза. Выбирайте сами, – в моем голосе ноль угрозы, полное спокойствие и нотка дружелюбия. Ведь я действительно к ним сейчас по-дружески отношусь, с добром, так сказать. Даю возможность продлить свою прекрасную жизнь. И благоразумные джентльмены, которыми оказываются ведущий мероприятия, все представители бронзового уровня и несколько мужчин из серебреного, быстро выполняют мое требование. А четверо самых смелых, восседающих за столом рядом с Лаврентовым, лишь усмехаются, четко давая понять, что мои слова их забавляют.
– Ты забылся, Титов? – ехидно ухмыльнувшись, подает голос Артур, единственный представитель Золотой семьи, проживающий на Корте. Если не считать меня. – Не наша вина, что твоя жена решила порадовать нас своей красотой. С какой стати мы должны лишать себя такого шикарного шоу? – произносит он и переводит взгляд на Каролину, за что тут же получает достойное «вознаграждение».
Второй нож летит в мерзкого ублюдка, засадив острие в плечо.
– Какого черта?! – сквозь болезненный стон кричит Лаврентов, а один из его близких «смелых» дружков вскакивает со стула. Для чего, правда, неясно. Вздумал напасть на меня? В таком случае он еще больше дурак, чем мертвый охранник.
– Ты хочешь мне что-то сказать? – интересуюсь я, стреляя предупреждающим взглядом в смельчака. К его счастью, он вовремя включает голову.
– Нет, – цедит он и садится обратно на место, а я обращаю все свое внимание на мычащего Артура, то и дело поглядывающего на нож, торчащий из его плеча.
Я подхожу ближе к столу организатора этого мероприятия и склоняю голову набок.
– Только потому, что ты один из Десятки, этот нож не проткнул твой мозг после первого моего предупреждения. Больше я не стану проявлять милосердие, Артур.
– И что? Убьешь меня и предстанешь перед Советом? Ты не станешь гробить свою жизнь, лишь бы доказать сейчас всем нам, какой ты крутой.
Усмехаюсь. Не потому, что меня вдруг одолело веселье. Мне смешно от его тупости и неспособности осознать, кто из нас двоих тут неадекватно оценивает степень своей крутости. Однако тратить время на объяснения я не стану. Разговоры с зажравшимися дураками не по моей части. А вот выполнять обещания я обожаю. Правда, на сей раз сделать это получается частично. Третьим ножом я не протыкаю ему голову, а резким движением перерезаю горло. Но так даже лучше. Пусть этот гад хоть немного помучается в предсмертной агонии, обильно истекая кровью. Секундная смерть – слишком жалкое наказание для такой твари, как он.
Если до этого момента в зале была просто гнетущая тишина, то теперь кажется, будто все собравшиеся и вовсе перестали дышать, наверняка пытаясь справится с шоком и переварить мысль о том, что они только что стали свидетелем исторического момента.
Открытое убийство главы Золотой семьи другим представителем Золотой десятки – событие крайне редкое и в стократ важнее и ошеломительнее, чем обнаженная леди на сцене, поэтому о существовании моей голой жены все напрочь позабыли. Прекрасно. Лучше и не придумаешь.
– Было приятно провести с вами вечер, господа, – все тем же спокойным, дружелюбным голосом обращаюсь к застывшей публике, но мне предсказуемо никто не отвечает. Даже дружки Лаврентова проглотили языки, пока наблюдают за тем, как из горла их начальника струится кровь. Они даже не думают начать возмущаться и уж тем более попытаться меня задержать. Не имеют права. Не рискнут, если не желают развязать войну, в которой без сомнений проиграют. И убийство, совершенное мной у них на глазах, ничего не меняет. Я по-прежнему остаюсь неприкасаемым для них. Вот в таком «справедливом» мире мы живем.
Окидываю весь зал испытывающим взглядом, а затем наконец поворачиваюсь к главной причине подобного кровавого финала.
Ни запах крови, ни совершенные убийства никак не повлияли на мое внутреннее состояние. Я по-прежнему робот, бездушная машина,