Титов – вот причина сумасшедшей радости щенка. Он стоит недалеко от джета и, как всегда, с серьезным выражением лица разговаривает с кем-то по телефону.
– Перестань так скакать, Волк. Не видишь? Твоему хозяину не до тебя сейчас. Успокойся и прекрати лаять, – прошу я, однако щенку хоть бы хны.
Он продолжает лаять и суетиться, требуя меня открыть дверь и мотая хвостиком так, что, боюсь, он скоро отвалится.
– Ладно. Беги, неугомонный.
Стоит машине полностью остановиться, я открываю дверь, и Волчок пулей вылетает из салона и летит к Титову. А тот, надо же, мгновенно отключает вызов. Убирает телефон в карман брюк и расслабляет напряженные черты лица, расплываясь в широченной улыбке. От ее вида при выходе из автомобиля я жмурюсь сильнее, чем от палящего солнца, стоящего в зените.
– Привет, мой мальчик, – здоровается Дима, ловя щенка, который на всей скорости запрыгнул на него. – Привет, мой хороший. Я тоже по тебе скучал, – добавляет он сквозь собачьи поцелуи.
Волчок активно вылизывает все его лицо, продолжая пищать от радости и перенапрягая свой бедный хвост, который точно скоро не выдержит таких мощных оборотов радости.
Подумать только! Меня он не встречает с настолько безумным восторгом. Хотя это, возможно, потому, что я никогда еще не бросала его на пять дней. И не собираюсь так поступать с животным.
Поправив подол платья, я убеждаюсь, что охрана уже несет мои чемоданы в грузовой отсек, и двигаюсь в сторону джета, стараясь не обращать внимание на Диму, до сих пор воркующего с Волком. Ключевое слово – стараюсь. Реальность – когда уверенной походной прохожу мимо него, успеваю отметить, что он одет в белоснежную рубашку и брюки, лицо свежее, побритое, и пахнет от него обалденно. В общем, ничего нового. Титов всегда следит за собой. И, похоже, там, где он жил эти пять дней, у него тоже было все необходимое: и одежда, и мужские принадлежности.
Не поздоровавшись и вообще не сказав ни слова, я добираюсь до джета и занимаю одно из кресел. Проходит не больше минуты, и в салон входит Титов с щенком, своим появлением будто выкачивая весь кислород из пространства. Да, именно так. Только нехваткой воздуха я собираюсь объяснять свое ускорившееся сердцебиение и резкий сбой в дыхании, когда Дима занимает кресло напротив. Напрягаюсь и устремляю взгляд в иллюминатор, стараясь абстрагироваться от звука голоса Титова, который беспрерывно о чем-то беседует с Волчком, будто пес в самом деле сможет ему ответить по-человечески. Бред. Когда он там заткнется наконец? Бросаю раздраженный взгляд на золотые наручные часы и мысленно чертыхаюсь. Я всего две минуты нахожусь в метре от своего ненаглядного мужа, а мне уже хочется взорваться. Кажется, у Титова талант. Распалять меня даже ничего не делая. Просто своим существованием. Просто находясь рядом, будучи таким… по-титовски спокойным, расслабленным, приободренным. Играется тут с Волчком, смеется с ним, будто пять дней назад не замочил двух людей, а потом не привязал меня на всю ночь к кровати, а сам не пошел трахаться неизвестно с кем.
И вот же дрянь эта ирония судьбы. Стоило только подумать о других женщинах, как рядом с нами оказывается высокая, стройная бортпроводница. Она вежливо здоровается со мной и сразу переводит все внимание на Диму, одаривая его таким горячим взглядом, что даже у меня повышается температура тела.
Эта коза с ним явно давно летает. И хрен знает сколько раз, на нем скакала во время полетов.
Мой мозг определенно конченый мазохист, раз продолжает генерировать подобные мысли даже тогда, когда я решила, что меня перестали заботить женщины мужа. Абсолютно перестали. Пусть хоть весь архипелаг перетрахает – безразлично.
– Ой, какой милый пассажир будет с нами сегодня лететь, – улыбаясь от уха до уха, брюнетка наклоняется к Диме и проводит по шерстке Волчка своими тонкими пальцами с красными ногтями. А Титов расплывается в своей фирменной улыбке и отвечает ей что-то, что заставляет ее тупо засмеяться. Что именно? Не слышу. В ушах нарастает гул, и причина не только в заработавшем двигателе джета, но и в том, что девка так и продолжает стоять слишком близко к Титову и гладить Волчка, при этом якобы ненароком задевая пальцы Димы.
Ох, в моем и без того накаленном состоянии большего и не надо, чтобы с моего языка сорвалось жесткое:
– Руки свои убрала.
Две пары глаз устремляются на меня. Титов смотрит вопросительно, с долей удивления, а бортпроводница – виновато.
– Простите, госпожа, я нечаянно коснулась вашего мужа.
Ну да, конечно, нечаянно. Мы обе это понимаем.
А еще я понимаю, что крупно облажалась, так просто вывалив свое негодование. Но как сдержать внутри то, чего во мне больше, чем воды в Сапфировом море? Никак. Его нужно выплескивать, пока оно не сожрало меня. И я продолжаю это делать:
– Я не мужа имела в виду. Его можешь трогать, сколько хочешь. Мне он не нужен. А вот трогать чужакам мою собаку без разрешения я никому не позволю. Ничего личного, я просто та еще собственница, – строго выдаю я и мысленно аплодирую себе, когда девушка вымученно улыбается, обескураженная моим ответом, а Титов становится мрачнее самой штормовой тучи.
– Ты свободна, Эвелина. Мы позовем тебя, если что-то будет нужно, – максимально спокойно произносит Дима, а значит, мне удалось разозлить его не на шутку. Как мило.
– Хорошо, господин Титов. Только не забудьте перед взлетом поместить щенка в переноску и пристегнуть ремни. Мы вылетаем через пять минут.
– Не забудем, – коротко обещает он, и бортпроводница оставляет нас одних, повышая напряжение в воздухе до опасной отметки.
Я смотрю на Диму, он смотрит на меня. Долго. Беспрерывно. Будто ведем невербальную войну.
– Ну что? – с вызовом спрашиваю я, продолжая выдерживать напряженный прямой контакт с ледяными глазами.
Титов отвечает не сразу. Укладывает Волка на соседнее кресло, а сам наклоняет корпус, облокачиваясь на свои колени, и устремляет на меня грозный взгляд исподлобья.
– Еще хоть раз посмеешь выдать нечто подобное на людях, и будешь лично смотреть, как я трахаю другую женщину.
Колотящееся сердце сбивается с ритма, когда слова Димы вонзаются в грудь, словно остроконечный камень. Но внешне я молодец – всего лишь усмехаюсь и, перекинув одну ногу