– Вы идите, дамы, а я выйду на террасу покурить и потом к вам присоединюсь, – сообщает Давид, удивляя.
Обычно он не утруждается куда-то выходить, чтобы не травить всех сигаретным дымом. Брат ловит мой вопросительный взгляд и поясняет:
– Я больше не курю рядом с Ангелиной. Она же беременна, – напоминает мне таким тоном, будто это я тот, кто постоянно об этом забывает.
Я решаю выйти на улицу с братом. Вечерний воздух мне не помешает перед продолжительным пребыванием с двумя характерными женщинами.
– Дай сигарету, – прошу я у кузена, как только мы оказываемся на террасе.
– С каких пор ты куришь?
– Не курю. Сегодня исключение.
Давид с недоумением вглядывается в мое лицо, но пачку сигарет протягивает.
– Может, объяснишь?
– Что именно? – спрашиваю и прикуриваю, затягиваясь едким никотиновым дымом.
– Почему ты такой напряженный? Я-то думал, у вас с женой до сих пор война, но, насколько вижу, она уже оттаяла.
Невесело усмехаюсь, чувствуя, как с непривычки от курения першит в горле и расслабляется голова.
– Я бы был спокоен, если бы у нас до сих пор была война.
– Почему? – брат хмурится.
– Потому что Каролина уже не раз доказывала, что мир с ней куда более опасный и непредсказуемый. Бомбануть может в любой момент.
И я жду этого взрыва уже вторую неделю, поэтому ни в какую не могу расслабиться на протяжении всего ужина. Аппетита нет. К еде едва притрагиваюсь. Одно лишь виски благополучно смачивает горло, пока я изредка поддерживаю разговор за столом, но в основном лишь наблюдаю за тем, как Каролина весело общается с Давидом, раз за разом вынуждая его смеяться. Как кузен откровенно кайфует от ее компании, еды, алкоголя. И как Ангел, наоборот, будто считает минуты, когда ужин наконец закончится.
Не знаю, о чем они говорили с Каролиной, пока мы с Давидом курили, но после нашего возвращения Ангелина проронила от силы несколько слов. Я думал, что она продолжит поддевать Каролину, но нет. Ангел заняла молчаливую позицию. И зная ее больше семнадцати лет, могу с уверенностью сказать: если Ангелина молчит, значит, она очень расстроена. Осталось лишь выяснить – что ее так расстроило, а затем, как всегда, попытаться ее успокоить. Не потому, что должен, а потому, что привык. А как всем известно, от привычек сложно избавиться.
– Мне снова нужно покурить, – весело сообщает Давид и встает со стула, но чуть пошатывается. Алкоголь заметно ударил ему в голову. Жаль на меня сегодня виски так не действует.
– А мне нужно отлить, – не менее весело осведомляет Каролина. – Вино скоро изо всех щелей похлещет.
Ангелина изгибает бровь и неодобрительно качает головой, а Давид в очередной раз смеется.
– Я в восторге от некоторых выражений твоей жены, брат.
– Ой, простите, – театрально извиняется. – Я хотела сказать: мне нужно в дамскую комнату припудрить носик, но лучше вам, мои новоиспеченные родственники, привыкать к моей манере речи.
– А, может, тебе лучше научиться разговаривать более культурно? – впервые за весь ужин парирует Ангелина, глядя на Каролину неприязненным взглядом.
– И зачем, позволь спросить, мне нужно тратить на это время, если мой чудесный муж не против того, как я порой выражаюсь? Не так ли, милый? – подойдя ко мне сзади, спрашивает она и обнимает, смачно целуя в щеку.
Клянусь, мне хочется обложить ее матом, схватить за волосы и встряхнуть, как следует, чтобы сбросить с нее этот невыносимый образ. Но я держусь. Пусть сначала закончится ужин.
– Иди, Каролина, – сдержанно отвечаю я и делаю глоток виски.
– Смотрите, держите себя в руках и не шалите тут без нас. Мы скоро вернемся, – добавляет напоследок, вынуждая меня обернуться и недоуменно посмотреть ей вслед.
Что за хрень она опять выдала? Хорошо, что Давид уже скрылся на террасе и не услышал ее тупого комментария. Не хватало только с кузеном конфликтов заработать. У Каролины совсем тормоза отказали.
– Прости, – перевожу взгляд на Ангелину. – Не обращай внимания на ее странные слова. Иногда она сама не понимает, что несет.
– Я уже успела это заметить, – натянутым голосом отвечает Ангел и отводит взгляд, делая глоток воды. Между нами повисает тяжелое молчание. Оно физически давит на меня, и я решаю, что нет смысла откладывать разговор на потом. Нужно узнать, что тревожит Ангелину сейчас.
Однако только я собираюсь поинтересоваться, как она произносит:
– Ты никогда так не смотрел на меня.
Ее тихий голос звучит надтреснуто, а взгляд, вернувшийся к моему лицу, переливается сильнейшей обидой и многолетней тоской.
– Даже когда мы были вместе, ты не смотрел на меня так, как смотришь на нее, – добавляет еще более горько, и я глухо выдыхаю.
– Зачем ты сейчас говоришь об этом?
– Потому что я не понимаю, что в ней такого особенного, чего нет во мне?
– Не стоит сравнивать, Ангел. Вы просто разные.
– Выходит, мне нужно было быть взбалмошной, невоспитанной и вздорной девчонкой, чтобы ты захотел жениться на мне? – выплевывает она резко. Обида окрашивает голос злостью.
– Ты серьезно ждешь, что я отвечу на этот вопрос? – устало уточняю я, не испытывая ничего, кроме сожаления за то, что я, сам того не желая, являюсь виновником негативных эмоций Ангелины, которые она испытывает слишком долго.
– Прости… Я… Дим… Я не должна так разговаривать с тобой… Не имею права, – опомнившись, Ангел вздыхает и виновато потупляет взгляд в стол. – Это все гормоны. Я не должна была.
– Ничего страшного. Я все понимаю.
– А я не понимаю, – произносит, поднимая на меня взгляд, полный слез. – Клянусь, Дима, сколько ни пытаюсь, я не понимаю, почему она? – на сей раз в ее голосе нет злости, одни лишь боль и безутешное отчаяние. Ангел так въедливо смотрит, будто пытается пролезть мне под кожу, прямо в мозг, чтобы вытащить оттуда все ответы.
Да только их нет. Есть лишь вопрос.
– А я не понимаю, почему я, – наклонившись вперед, пронзаю невестку изучающим взглядом. – Почему после стольких лет и всего, что между нами было и что я тебе говорил, ты все равно продолжаешь любить именно меня?
Ангелина поджимает губы, пара капель скатывается по ее щекам. Мне неприятно смотреть на женские слезы, но я давно уже устал испытывать вину перед ней. Все это пройденный этап. Я не в ответе за чужие чувства. И не виноват в том, что не могу ответить на них взаимностью. Я никогда не врал ей. Всегда говорил четко и прямо. И не моя вина, что она ожидала от меня того, чего я ей никогда дать не смогу. Свадьба, счастливый брак, дети… Все это не