– Я хочу уехать домой, – быстро стерев слезы, сообщает она и тут же встает со стула.
– Подожди, сейчас вернется Давид и поедете вместе, – я встаю следом.
– Не думаю, что он согласится уезжать прямо сейчас. Как видишь, он тоже очарован твоей женой. Продолжать смотреть, как он с ней мило беседует я больше не желаю, – грусть на ее лице резко сменяется отвращением, и Ангелина устремляется в сторону выхода.
– Я провожу.
– Не стоит.
Я игнорирую ее ответ и провожаю до автомобиля, внутри которого терпеливо ожидает водитель.
– Постой, – аккуратно хватаю ее за локоть, когда она норовит быстро запрыгнуть в машину, будто сбегая от меня.
Хочу узнать, есть ли еще что-то, что ее тревожит, но вопрос застревает в горле, когда она оборачивается и встречается со мной взглядом. Только тогда я осознаю, что Ангелина продолжала тихо плакать всю дорогу до автомобиля.
Блять.
Полное дерьмо.
И сколько еще это будет продолжаться? Сколько еще она будет продолжать себя мучить и бессмысленно надеяться на неисполнимое?
Будто считав этот вопрос по моим глазам, Ангелина произносит:
– Со мной все будет в порядке. Переживу. Как всегда. Особенно сейчас, когда уже смирилась.
– Ангелина…
– Нет, ничего не говори и поверь… Я действительно смирилась с тем, что ты никогда не будешь моим, – вместе с горькой усмешкой из ее глаз вытекают новые слезы, а рука прикладывается к небольшому животу и поглаживает его. – Со мной все будет в порядке. Совсем скоро у меня появится тот, на кого я смогу сконцентрировать всю свою любовь, и мне станет легче, – уверенно произносит она, но смотрит на меня так душераздирающе, что мне становится не по себе. И дело не в грусти или ее чувствах ко мне. Нет. Тут что-то иное. Ангелина смотрит таким виноватым взглядом, словно сотворила нечто невообразимое, в чем не решается признаться.
– Если ты хочешь мне что-то сказать, говори, Ангел. Ты же знаешь, что ты можешь сказать мне все что угодно, – непоколебимым голосом напоминаю я.
Между нами снова повисает молчание, но на сей раз я не чувствую тяжести его веса. Одно лишь нехорошее предчувствие прогрессивно увеличивается, пока я скрупулезно всматриваюсь в лицо невестки.
– Мне нечего тебе больше сказать, Дима, – наконец произносит она и, прежде чем скрыться в салоне машины, просит: – Не допусти, чтобы Давид сильно напился. Не хочу потом всю ночь с ним возиться.
Я дожидаюсь, пока ряд бронированных автомобилей, напичканных телохранителями, покинет территорию виллы, а затем неохотно возвращаюсь в дом, намереваясь дать Давиду понять, что ему тоже пора уезжать. Я и так был солидарен с Ангелиной: наблюдать за веселым общением Каролины и кузена было невмоготу. А после разговора с Ангелом продолжать терпеть игру жены не осталось никаких сил.
Вхожу в столовую, ожидая увидеть веселую парочку за столом, однако комната встречает меня пустотой. Не понял. Они оба должны были уже вернуться, однако ни Каролины, ни Давида нет.
Если до этого во мне и сидели какие-то переживания насчет Ангелины, то они разом все улетучиваются, стоит почуять неладное и двинуться в сторону террасы.
Несколько десятков шагов ускоряют пульс, мышцы напрягаются, и без того неблагоприятное настроение летит к херам. Не знаю, как это работает, но еще до того, как выхожу на улицу, я знаю, что там увижу. Чувствую обостренной интуицией, которая все минувшие дни вопила о том, что совсем скоро моя жена сотворит новое дерьмо.
И она сотворила, блять. Выдала настоящий кусок дерьмища на пару с человеком, которому я с детства доверял почти как самому себе.
Но увы, подставу можно ожидать даже от самого близкого человека. Эта истина раз и навсегда вбивается в мое сознание, когда я вижу, как Каролина в вечернем полумраке целуется с Давидом, а придурок лапает ее и прижимает своим телом к балюстраде, абсолютно не думая ни обо мне, ни о своей беременной жене.
Однако даже не эта сцена окрашивает весь мой мир в алый, а следующая, когда рыжая ведьма подставляет свою шею для чужих поцелуев, открывает глаза, встречаясь со мной взглядом через плечо брата, и расплывается в улыбке – довольной, злорадной, торжествующей… Потому что сука знает – для своей цели она выбрала единственного мужчину, которого я ни за что никогда не убью.
Этот раунд остался за ней. Без сомнений.
Глава 33
Дмитрий
Когда-то давно один классик написал: «Следуй голосу ума, а не гнева».
Нужно отдать ему должное – выдал верные слова. И в девяноста девяти процентах ситуаций я следовал им. Однако сейчас не тот случай. Сейчас тот самый один мизерный процент, когда я не способен сохранить хладнокровие и четкость ума, а с головой погружаюсь в беспросветную ярость. И снова делаю это по вине Каролины.
Только она способна выбить все пробки в моей голове. Только она способна мастерски играть на моих нервах. И только она способна пробудить во мне неадекватного монстра.
На сей раз никакого робота. Да здравствует, зверь!
Даже несмотря на то, что понимаю – я дам Каролине то, чего она и добивалась, но не могу иначе. Не железный, блять!
Наблюдая, как ничего не подозревающий брат продолжает тереться губами о шею моей жены и трогать ее бедра, я не подхожу, а подлетаю к придурку. Хватаю за рубашку и со всей силы дергаю назад.
Давид падает на каменный пол и не успевает ни сказать что-либо, ни сделать. Я беру его за грудки и заезжаю по лицу, вкладывая в удар всю свою ярость. Один, второй, третий… Кровь все сильнее заливает лицо брата, но легче не становится. Злость становится лишь больше и обширнее. Впрочем, как и непонимание.
– Ладно, она – безмозглая сука, но ты-то какого черта творишь? – глухим от злости голосом спрашиваю я, ударяя Давида по лицу. – Еще и в моем доме. Рядом со мной и своей беременной женой! Ты совсем конченый? Страх и совесть вконец потерял?!
Давид отвечает не сразу. Очередной удар, впечатавшийся в его губу, мешает. Но всего на пару секунд. Потом он сплевывает кровь и, пока я удерживаю его за ворот, растягивает губы в улыбке.
– За мою жену не переживай. Ей абсолютно параллельно с кем и что я делаю, – выдает он и пытается заблокировать мой очередной удар, но не получается. Я оказываюсь быстрее. Злость обостряет все реакции.
С кем и что он делает? С кем и что? С