Это – дракон!
Рэн не видит, а Бертран с ужасом наблюдает, как извивается на грязной земле тело друга, как бежит по его коже полоска алой чешуи, потом пропадает, и еще одна, и еще…
- Он же погибнет!
Кинуться к другу ему не дает адмирал. Рикардо перехватывает Бертрана, зажимает так, что не вырваться и шепчет на ухо.
- Молчи! Они тебе никогда не простят, если ты помешаешь! Верь другу, он справится! Я видел похожее… это тяжело. Пока все хорошо!
Рикардо не врал, и Бертран чуял это в его словах. И правда, адмирал видел уже такое, когда два его человека оборачивались китами. Большие и добродушные, но… как же им было тяжело! Кит – это не человек, это и времени заняло больше, и сложнее им было намного. Сейчас то же самое переживал Рэн.
Дракон – еще тяжелее кита, это уж верно. Не по массе, а по существу своему, создание огня и воздуха… морякам было проще. Они давно сроднились с морем, вода стала их второй душой, натурой, стихией, им было легче принять себя. А Рэн?
Дракон – это еще и внутренняя свобода.
В драконьем огне горит любое принуждение, дракон не может быть рабом. На нем могут быть только те обязательства, которые он принимает на себя добровольно.
Шагрен.
Мария.
Рэн цеплялся за эти два осколка, которые у него оставались. Почему-то это было важно для него. Шагрен… если нет Шагрена, незачем и жить.
И Мария.
Женщина, чей голос звал его из небытия. Заставлял зубами, когтями цепляться за этот мир, возвращаться в реальность… когтями?
Да, у него когти!
Рэн медленно поднялся на… лапы? Огляделся вокруг.
Новое тело было немножко неуклюжим, словно бы дракон не знал пока, как ему ходить, как поднимать лапы, как двигать головой… чуть шевельнулась мощная длинная шея.
- Какой красивый! – тихо сказала Мария.
Она стояла неподалеку от ящера. Больше всего он был похож, наверное, на стегозавра. И размеры примерно такие же, метров десять - пятнадцать в длину, два-три в высоту, точнее из-за гребня и не скажешь. Вес? Наверняка тонны три-четыре есть, а может, и больше. Четыре мощных лапы, не слишком крупная, но пропорциональная голова, гребень на спине. И – крылья.
Пока они были сложены в два валика, наверное, чтобы не мешались. А если дракон их расправит?
Ярко-красный, с золотистым отливом, с громадными черными глазами… кстати – узкими.
Ящер повернул голову. И глаза его были вполне разумными. И вокруг черного зрачка сияло кольцо золотистого света.
- Р-рэн…
Голос зверя пока получался рычащим. И пасть была очень впечатляющая. Рикардо шагнул чуточку вперед, закрывая Марию. Если ящер потеряет разум, королеву надо будет прикрыть от обезумевшего дракона, и на пару минут его хватит, это уж точно. Морской змей страшнее в море, но и на земле несколько центнеров змеятины не оплошают. И яда у него хватит. Может, и не на одного дракона!
А Мария почему-то и не боялась.
- Ты можешь говорить? Как здорово! Значит, горло у дракона устроено по типу человеческого? А что-то еще сказать можешь?
- М-гу… - попробовал дракон.
И стал меняться обратно.
По мощному телу пробежала одна волна, вторая, третья, ящер съеживался и скукоживался, становился все компактнее… последними исчезли крылья, которые до конца закрывали происходящее. И вот на траве уже лежит человек. Лежит, скорчился, словно в утробе матери, и закрывается от боли, которой сопровождалось превращение.
- Рэн! – кинулся к другу Бертран.
Рэн с усилием развернулся.
Мария подошла, погладила его по голове, кивнула мужчинам, чтобы помогли. Они и подняли, и отряхнули, и даже флягу с горячим ягодным взваром протянули. Спиртное почему-то двуипостасные любить переставали. Странно, но факт. Вроде бы и ничего такого, искусственного, просто продукт брожения, но вот не нравился. Мария его тоже разлюбила.
Могла выпить в лечебных целях, но не более того.
Рэн выхлебал малиново-медовый отвар, и чуть расслабился, согрелся.
- Я – живой?
- Вполне, - заверила его Мария. – Как ты себя чувствуешь?
- Странно. Больно было, я помню. Но как-то правильно. Словно я всю жизнь дышал в пол-груди, а сейчас смог расправить спину.
Мария кивнула.
- Так бывает.
Пояснять она не стала, это уже из области ее личных теоретических выкладок. Да и как объяснишь людям про доминантные и рецессивные гены? Допустим, вторая ипостась завязана именно на рецессивный ген, который и наследовался-то далеко не всегда. Только если и мама, и папа, и вся семья на шесть поколений назад с этими генами, и тогда могли быть сбои. Но тогда непонятен разброс обликов. Как от двух лис, к примеру, может родиться крокодил?
Да никак!
Но ведь рождались же!
Что-то есть еще такое, неучтенное… и вообще, местная биология еще ждет своих Линнея, Ламарка, Вавилова, Вернадского. Мария точно не потянет, в лучшем случае готова посчитать бюджет для университета. А сколько тут всего изучать? Даже подумать страшно!
Бертран вчера поделился своими шелковыми тряпочками, и Феликс кое-что успел прочитать Марии. Мало, конечно, это все лучше бы скопировать, но это потом. А сейчас привести в порядок мальчишку, который едва на ногах стоит, и накормить. И побольше, побольше…
Ему сейчас хорошо питаться надо. Первое превращение, оно больше всего сил забирает, все остальное уже так, вторично, привычно, почти спокойно. А первый раз ты пробиваешься, словно через стену. И таранить ее приходится даже не головой – всей тушкой. Тяжело.
Оклемался Рэн уже за столом. И благодарно смотрел на Марию.
- Я… я должен уехать на Шагрен. Но я вернусь, обещаю!
Мария кивнула.
- Если вернешься – место найдется и тебе, и твоему другу. Даю слово.
- Я думаю, Бертран останется здесь? – удивился Рэн. – Как раз и свитки…
- Не дождешься, - резко отозвался подросток. – Даже и не думай меня тут бросить! Я с тобой! Вместе и вернемся!
- Я… я думал лететь через море?
- Дурак, что ли? – тут уж не выдержал исс Шент. И то сказать, сколько можно испытывать барсучье терпение? Сначала зверюга размером с поместье… ладно, поменьше, но у страха глаза велики, и за поместье он переживал, дракон – не зайчик пушистый, потом еще поле попортили, там теперь пока все перекопают… А теперь еще и