***
Брат Тома смотрел в стену.
Тосковал.
Винно, его Винно… где же ты, любимый? Пока поиски не дают результатов! Где-то бегает зверь, в которого ты превратился? Что ты делаешь сейчас? Осознаешь ли себя? Узнаешь ли меня при встрече?
Вопросов было много, ответов мало, да и вина в этот раз не додали.
Тома коснулся колокольчика. Вообще-то так не надо бы, это монастырь, тут умеренность в почете, но… слишком тошно ему было. Слишком тоскливо.
- Еще вина!
Слугу он даже не видел, сидел спиной к двери. А потом на стол перед ним опустился поднос с кувшином, кубком…
- Поухаживать за вами, святой отец?
Голос был мелодичный и чуточку томный. Тома поднял глаза – и остолбенел.
Юноша был красив. Даже не так! Он был восхитителен, как грех, этакая тонкая порочная красота падшего бога. Черты лица, словно выписанные тонкой кисточкой, громадные темные глаза, волосы кольцами…
- Ты кто?
- Послушник Аруасий, святой отец.
- П-послушник?
- Да, святой отец.
Длинные черные ресницы дрогнули. И улыбка… у него такая улыбка… Тома невольно взмахнул рукой.
- Присядь, поговори со мной?
- Я боюсь, меня накажут за это.
Тома аж вспыхнул от гнева.
Накажут? Этого мальчика? Никому он такого не позволит! Вот еще!
- Присядь. Никто тебя и пальцем не тронет, обещаю.
Мальчишка все еще сомневался, но за стол присел, и вина себе налить позволил, и историей поделился. Хотя что там нового и удивительного? Семья бедная, детей много, вот и пришлось ему идти в монастырь, чтобы остальные хоть как, но прокормились. А в монастыре тоже, ведомо, не сахар. Присесть не дают, работать требуют целыми днями…
Мальчишка жаловался, а Тома слушал.
И думал.
Может, взять его к себе в помощники? Пока – на переписку текстов, может, еще на что – в личные слуги? Слуга у него был, но ему уж давно на покой пора, то не дозовешься его, то перепутает все…
- Аруасий, а ты грамотен ли?
- Нет, святой отец.
- Хочешь, научу?
Так оно и сложится постепенно. В личные слуги возьмет, грамоте научит, а там… кто знает? Сейчас-то можно… раньше бы Винс ревновать и ругаться начал, мальчишку выгнал, но Винс сейчас далеко…
И впервые о любимом человеке думалось без такой уж жуткой горечи на языке. Ну да… он был. Но ведь есть же и что-то другое? Наверное?
Чего не знал брат Тома, того ему и знать не над было. К примеру, что мальчишка не из крестьянской семьи, а вовсе даже из борделя. Да-да, из такого, где мальчиками не пренебрегают.
И что выкупил его оттуда лично тейн, видя печаль своей главной трудовой единицы. Загрустил брат Тома после утраты любимого, интерес к работе почти потерял. Понимал ведь, что найти на континенте одну гиену… это разве что чудо Боги явят. А они не такие уж и добрые. То есть – одиночество. И тоска, и печаль, и боль… хорошо, когда работа любимая, но ведь и что-то другое в жизни быть должно, кроме работы? Вот и пришлось искать тейну другой стимул для Тома. Нашел и условие поставил: десять лет труда на благо храма… да, задницей, ну так что же? Тут хоть клиент будет один и чистый, а в борделе то же самое, но…
Понятно, мальчишка согласился.
Но об этом брату и знать ни к чему было. Хватит и того, что его аккуратно соблазнят в ближайшее время. Пусть работает с огоньком, как и раньше…
Как же сложно с этими извращенцами!
***
Королевский суд – это не сорок человек. Это самые-самые близкие и важные сановники. Канцлер – Димас Бустон. Казначей. Кардинал. Ну и человек десять эрров, из самых родовитых.
Кто?
А король пальцем показал, вот и весь разговор. Чтобы убедились, что это справедливый суд, чтобы решение было принято консилиумом. И вообще, это не он тут самодур, это все приговорили.
Казнить, нельзя помиловать.
Запятые?
Неважно, где их ставить, если уже стоит плаха. Но Иоанн на всякий случай подстраховался.
Вот эрр Тарген, ему тоже изменила молодая супруга. Так что… ситуация.
Вот эрр Винлен, ревнитель строгости для женщин. Его бы воля – дамы сидели бы дома – и тихо! Какие там гулянья – выезды – балы - дворы? Женщине нужно любить мужа и рожать детей, остальное ее касаться не должно.
Вот эрр Грейн, просто женоненавистник. И ходят слухи, что мужчины ему нравятся больше.
Вот… и подобралась комиссия. То один, то второй…
Диану ввели стражники, сама она едва шла, обвисала на их руках. Правда, одета она была хорошо, эрра Розабелла постаралась, и волосы уложены, и даже лицо подкрашено, губы тронуты помадой, щеки румянами… та косметика, которая точно не растечется от слез и не превратит женщину в клоуна.
- Ваше величество, - канцлер, по долгу службы, встретил Диану, поклонился и проводил ее к маленькой скамеечке для обвиняемой. Выгодный ракурс?
С одной стороны, Диана смотрела на всех снизу вверх, с другой, все тоже смотрели. На виды и обширности, и открывалось там многое. Чуть не до пупка. Зеленое платье, расшитое золотом, очень шло Диане, подчеркивало и волосы, и кожу, но, как и все ее платья, было чуточку более открытым, чем стоило бы. Так… вырез сантиметров на пять поглубже, плечи наружу…
Иоанн тоже посмотрел, только вот почувствовал не возбуждение, а злость.
Стерва! Опозорила его на весь Эрланд, и теперь ждет пощады! А вот не дождешься!
- Ваше величество, - мягко начал канцлер. – Есть показания эрра Вейнарда о том, чем вы занимались. Скажите, пожалуйста, вы изменяли королю?
Диана, которую шут через Розабеллу уже успел предупредить, мол, нет никаких доказательств, замотала головой.
- Нет! Я бы никогда…
- Эрр Вейнард утверждает другое!
- Пусть он скажет мне это в глаза!
- И вы с ним не встречались… - Димас перечислял дни и часы, когда их видели вместе.
Диана слушала, потом пожала плечами.
- Нет, конечно. Как мы могли встречаться? Я замужем!
Действительно! Это же так мешает встречам в постели!
Судя по скептическим лицам мужчин, в добродетель Дианы никто не поверил. Тут и платье способствовало. Вырез, то есть. Надо было все добродетели до пупка