деле создали жизнь из неживого. Именно эта страшная гордость подтолкнула их к осуществлению их коварного плана стать создателями новой жизни во всем мире. Затем они быстро приступили к работе и соорудили огромный конденсатор, во много раз превосходящий по размерам наш маленький, но похожий на него по конструкции. Это тот большой шар, который стоит в центре острова, на его создание ушло несколько недель. Я видел через окно, как он растет под их руками — днем и ночью эти четверо с горящими безумием глазами трудились над ним, стремясь к ужасной цели Мансона. Наконец, несколько дней назад конденсатор был достроен, и они сразу же начали его использовать. Ты, наверное, видел, на его распределительной панели есть большая ручка-переключатель, она регулирует длину волны эфирных колебаний, которые он притягивает и концентрирует. Поставленная на ноль, она не вызывает вибрации — аппарат не работает. А если приблизить ручку к длине волны вибраций космических лучей, он притягивает эти вибрации из огромной области пространства, концентрирует их, усиливает и направляет на всю Землю, во все океаны и моря. Ну а попадая в моря, колебания космических лучей, усиленные в миллионы раз, начинают свою работу — создают непостижимым образом огромные массы протоплазмы из элементов неорганического морского ила и песка. Я знал, что через несколько дней после включения аппарата, когда лучи доведут ил до определенной стадии, на Землю обрушатся гигантские волны смерти, и я бушевал от отчаяния в этой тюрьме, в то время как снаружи четверо моих коллег с ликованием наблюдали за работой шара. Стремясь вырваться отсюда, зная, что если бы мне только удалось разбить или выключить огромный конденсатор, я еще мог бы предотвратить утечку потоков протоплазмы, я отчаянно возился с решеткой на одном из окон. Эти решетки были наспех вделаны в стену и залиты цементом, а у меня имелись кусочки металла — обломки кое-какой техники, забытые в кладовой, и я царапал ими цемент, крошил его, пытаюсь ослабить один из прутьев. Но дело продвигалось очень медленно, дни проходили один за другим, и сегодня я понял, что увижу, как потоки протоплазмы хлынут на сушу — к этому дню они должны были достигнуть той стадии развития, которая позволит им это сделать. Мансон и остальные тоже это знали — я видел в окно, как они ликуют, и поэтому несколько часов назад в полном отчаянии бросил работу с решетками и погрузился в сон. А потом меня разбудил шум снаружи, и я увидел, что ты прибыл на этот адский остров, не зная, что здесь творится, и что четверо безумцев уже увидели тебя у конденсатора и при мысли о том, что ты можешь навредить их работе, в безумной ярости избили тебя до потери сознания и затолкали сюда, ко мне. А потом, когда ты лежал без сознания, я видел, как работа Мансона и его сообхцников подходит к завершению, видел при свете звезд первые потоки протоплазмы, выплескивающиеся из моря на песок. Конечно, они не могут достичь вершины конуса — Мансон построил лаборатории в самой верхней точке, так как это самое удобное место для работы — но пока мы здесь разговариваем, они беспрепятственно заливают берега внизу. И они изливаются не только на этот остров, они затапливают берега всех земных морей, все города, все участки суши. На берега будут накатываться все новые гигантские волны протоплазмы, непрерывно образующейся в океане из-за нашего огромного конденсатора, и это будет продолжаться, пока они не сметут с лица земли все человечество и вообще все живое. А потом сами потоки протоплазмы тоже будут уничтожены Мансоном, и после них останется безжизненный мир, которым повелители жизни будут править безраздельно!
ШЕПОТ МАЛЛЕТТА СТИХ, и Рэлтон некоторое время сидел неподвижно, не произнося ни слова. Потом Эрнест поднялся, сделал, пошатываясь, несколько шагов и оглядел маленькую комнату, после чего его глаза встретились с напряженным взглядом его друга. Ни один звук, кроме тонкого, едва слышного жужжания огромного шара снаружи, не нарушал тишины на вершине огромного конуса, и эта тишина внезапно показалось Рэлтону оглушительной.
— Протоплазма… — услышал он собственный голос. — Весь мир…
В его памяти всплыли быстро и безостановочно мелькающие картинки, и его затуманенный мозг вдруг резко осознал ужасную реальность происходящего.
— Маллетт! — воскликнул он полушепотом. — Если бы я только знал это, когда стоял у самого пульта управления конденсатором!
Неожиданно в глазах Ричарда вспыхнуло нетерпение.
— Но что, если еще есть шанс?! — пробормотал он. — Даже сейчас… если бы мы вдвоем могли выбраться отсюда…
Он проворно подскочил к окну, и Рэлтон встал рядом с ним. Глядя вниз сквозь узкое зарешеченное отверстие, они увидели огромные массы блестящей серой пены — она вздымалась вверх по гладким крутым скалам огромного конуса, а потом скатывалась обратно на песок в тщетной попытке перелиться через край на вершину. Было ясно, что протоплазма уже заполнила весь остров внизу, у подножия скалы, но не нашла там ничего живого и теперь стремилась наверх в слепых, бессмысленных поисках пищи.
Маллетт быстро махнул рукой в сторону этой ползущей ввысь массы.
— Она не может подниматься по крутым склонам конуса, — сказал он. — Мансон знал это, когда выпускал ее в мир. Но отключение конденсатора не уничтожит всю эту протоплазму ни здесь, ни в остальном мире.
— Как же ее уничтожить?.. — начал Рэлтон, но друг перебил его:
— Наш единственный шанс — переключить конденсатор с длины волны колебаний космических лучей на длину волны радиационных колебаний, — быстро объяснил он. — Тогда вместо того, чтобы притягивать и концентрировать вибрации космических лучей, он будет делать это с радио — вибрациями и мгновенно разрушит протоплазму.
Друзья повернулись к другому окну, выходившему на центральную часть плоской вершины, и, выглянув в него, увидели, что рядом с огромным шаром никого нет. При этом до них доносились приглушенные голоса Мансона и остальных ученых, а время от времени еще и стук инструментов — эти звуки шли из освещенного белым светом лабораторного корпуса справа от конденсатора, который был вне поля их зрения. А вот конденсатор, открытый и незащищенный, находился прямо перед ними: его огромный шар тускло мерцал, а циферблаты на черном распределительном щите слабо отражали звездный свет.
Внезапно узники увидели, как из освещенного лабораторного корпуса вышла темная фигура — один из сотрудников, в котором Рэлтон узнал Кингсфорда, эксперта по электрике. Он с сосредоточенным видом подошел к шару, осмотрел циферблаты, а затем, как будто удовлетворившись этим, вернулся в лабораторию, и через мгновение
