На мгновение перехватило дыхание. Гашек осторожно прикоснулся к светлой шее здорового, ладного жеребца. Конь раздул ноздри и вскинул широкую голову – сокровище, а не зверь.
Гашек размотал поводья, развернул жеребца в направлении засеянного поля и сел верхом. Успел только подумать о том, чтобы тронуть его бока пятками – буланый сам сделал шаг вперед, и вот они, постепенно ускоряясь, уже полетели галопом.
Солнце ложилось спать на грудь Матушки Земли. Прочь отсюда, прочь, в ночь! Захваченный ветром, Гашек не думал уже ни об отце, ни о Войцехе, ни об Итке – он хотел убежать на край света и никогда не возвращаться.
Пока конь вдруг, срезая копытами почву, не вздыбился и не выбросил Гашека из седла.
Когда земля и небо встали на свои места, он почувствовал острую боль в руке – вполне мог заработать и вывих. Гашек стянул перчатку зубами и попытался покрутить кулаком. Прикусил язык, чтобы не выругаться вслух. Буланый смотрел на него с сочувствием, как человек.
– Покажи.
Гашек поднял голову. Танаис, велев сидеть тихо, взяла его за обожженную руку и потянула пальцы. Он захрипел и смог проморгаться, только когда хаггедка помогла встать.
Танаис нежно погладила коня по длинной черной гриве, и буланый, фыркнув, мелкой рысцой побежал обратно. Они тоже вернулись к корчме. Во дворе у коновязи собрался – видимо, наблюдавший за падением – весь отряд. Итка глядела затравленно и сжалась, словно от холода. Танаис положила ладонь Гашеку на плечо.
– Осторожнее. – Женщина слегка кивнула Бруно. – Убьется.
Главарь улыбнулся, и Гашек начал соображать, что произошло: «Похоже, я выбрал его коня. И он мне это доходчиво объяснил».
– Что случилось? – спросила Танаис. Потом уточнила: – С руками.
– Он вынес меня из огня, – ответила за него Итка. – Это было давно.
Они встретились взглядами и, как это с ними иногда бывало, поняли друг друга без слов. «Значит, остаемся, – подумал Гашек. – Учимся задавать вопросы».
– Жуйте сопли, – буркнул высокий хаггедец. – А я пойду и напьюсь.
– Согласен, – съехидствовал Куница, – эль будет повкуснее соплей.
Под одобрительное ворчание Немтыря четверо вернулись в корчму: Бруно и Танаис решили не отставать от товарищей. Гашек хотел снова надеть перчатку, но остановился и, подумав, вместо этого снял вторую. Теперь уже все равно.
Темно-рыжие волосы Итки в закатном свете казались еще красивее. Она, выдохнув плотное облачко пара, вдруг бросилась ему на шею.
– Спасибо, – шепнула на ухо. – За все.
Гашек обнял ее и пощекотал бока, как маленькой. Итка коротко рассмеялась и отпрянула: «Перестань!» Он вспомнил, что ей уже скоро шестнадцать, и в очередной раз пожалел о гибели Берты Ольшанской, которая сделала для Итки гораздо больше, чем ее родной отец.
– Я увидела твои шрамы и подумала о бабушке, – сказала она, будто услышав эти мысли. – Когда начался пожар, я не смогла ее найти, заплакала и спряталась под лестницей, пока ты не пришел. Но если бы ты не усадил меня на Ворона и не велел скакать в Кирту, я, наверное, отдышалась бы и сдуру снова бросилась искать. Получается, ты спас меня дважды.
Гашека будто окатили ледяной водой. В том немногом, что он помнил о том дне, не могло быть никаких сомнений. Сразу после горящей усадьбы Гашек осознал себя уже в Кирте, в бывшей прачкиной комнате, с ужасной болью по всему телу и – особенно – в покрытых мазью руках.
– Итка… – с трудом выдавил он. – Все было не так.
Она нахмурилась.
– В каком это смысле?
– Я вынес тебя из дома и потерял сознание. Ворон был напуган и носился из стороны в сторону где-то вдалеке. Я не сажал тебя в седло и не отправлял в Кирту.
Итка закрыла лицо руками, силясь вспомнить детали.
– Но я приехала в замок, одна, на Вороне, и за тобой сразу послали помощь. Я помню, как в Ольхе, даже снаружи, было жарко и дымно, и кто-то сказал мне: «Держи спину прямо и скачи как можно быстрее вперед». Если это был не ты…
Она взглянула на Гашека, и он мотнул головой, на этот раз ручаясь за свою память.
– …тогда кто?
Глава 8. Шестерка мечей
В ханзе их стало семеро – настоящая волчья стая. Встречные путники тревожно глядели исподлобья, проезжая мимо, и, наверное, не один раз оборачивались вслед. «Подстегну-ка я лошадь», – думали они, справедливо полагая, что вооруженные всадники опасны.
Они этим кичились. Итка даже прикрыла уши от визга, поднятого батрачкой, которую вдруг решил боднуть вол с веревкой на шее. Зверь не причинил хозяйке вреда, но спихнул в сторону с дороги, освобождая путь буланым коням Бруно, Танаис и Куницы. Хаггедка одарила юношу осуждающим взглядом, но он только захихикал. Гашек покачал головой. Итка тяжело вздохнула.
Похоже, впереди очень долгий путь.
– Ты Гашек? – несколько раз переспросила Танаис, каждый раз произнося имя чуть-чуть иначе, то присвистывая в начале, то обрывая в конце.
«Неужели так сложно?» – удивлялась Итка. Она не знала других языков, но ей почему-то казалось, что говорить слова ртом должно быть совсем нетрудно.
– А тебя как зовут? – как-то раз поинтересовалась она у того, кого Бруно представил Мастером Иллюзий.
– Саттар, – ответил громила. – По-хаггедски значит «отлупись».
Гашек собирался за нее заступиться, но Итка украдкой раскрыла ладонь: не надо. Не хватало еще сцепиться с кем-нибудь из-за ерунды. Согласился с этим и Бруно:
– Не обижайся. Мой невоспитанный друг выучил язык, общаясь с представителями берстонского воинского контингента. Надо сказать, не самыми лучшими представителями довольно паршивого контингента.
– Да перестань ты выдрючиваться, – с легким налетом вежливости попросил хаггедец. – В плену я его, сука, выучил.
Донимать его вопросами Итке расхотелось.
Они двигались все дальше на восток, время от времени съезжая с тракта на менее заметные тропы. Снова вырастали кругом леса, местами совсем уже лысые. Им с Гашеком выдали по шерстяной накидке, чтобы не стучали зубами. Когда Итка спрашивала: «Куда мы едем?», – ей отвечали: «Мы едем домой».
Иногда Танаис напевала протяжную песню, в которой угадывалась услышанная в Бронте вдовья колыбельная. «Это наша песня», – сказал Саттар, когда Итка осмелилась вновь с ним заговорить. Она не вполне поняла, что он имел в виду: «наша» – это «хаггедская» или «колдовская»?
– Да и то и другое, – с ухмылкой ответил за него Куница. – Я пока так себе знаю язык, но вроде там про кошку с выводком. Помогает, когда очень надо, чтоб глаза не сбегались в кучку.
Каждый раз, когда звучал этот грустный напев, Итка замечала высоко парящего над