— А как же «Петропавловск»? — азартно возразил ему Попов.
— Исключение, которое лишь подтверждает правило.
— Все верно. До сих пор мы действовали от обороны. Большую часть времени наши корабли отстаивались в хорошо защищенных гаванях, проникнуть в которые было совсем не просто. А когда противник допускал ошибку, наносили удар, после чего вновь скрывались в базах. Теперь ситуация переменилась. Мы оказались вынуждены выйти из своих бастионов, а корабли этого старого лиса Кокрейна находятся под защитой береговых батарей и прикрыты понтонами.
— Вы хотите сказать…
— Именно. Англичане ждут нас! Для сэра Томаса это последний шанс спасти свою репутацию и отплатить нам за поражение.
— И что же делать?
— Атаковать! Причем непременно днем. Главный удар будут наносить броненосцы. А линкоры с фрегатами будут прикрывать их от возможных атак.
— А это еще зачем?
— Странный вопрос. Чем наши броненосные батареи отличаются от винтовых линейных кораблей и фрегатов?
— Броней…
— А еще?
— Меньшим количеством орудий, — хмыкнул Лихачев, хорошо успевший изучить достоинства и недостатки кораблей своего отряда. — А так же худшей скоростью и маневренностью.
— А значит, минные атаки против них вполне возможны! — сообразил Краббе.
— В точку!
— Но если мы будем дожидаться рассвета, англичане смогут разгадать наш план и уйти.
— А знаете, меня бы это устроило. Представляете газетные заголовки, вроде «При виде русского флота Кокрейн позорно бежал!» и все в таком духе?
— Но откуда он мог знать, что вы станете его преследовать?
На этот вопрос я отвечать не стал, хотя разгадка была на поверхности. Не стану скрывать, хвастливые заявления прославленного адмирала задели меня и в особенности ту часть, что осталась от прежнего Константина — человека довольно-таки тщеславного и самолюбивого. Но когда он применил против защитников Свеаборга отравляющие вещества, эта неприязнь перешла в ненависть, которую не смог утолить даже разгром союзного флота. Так что в данном вопросе ваш покорный слуга немного лукавил. Бегства Кокрейна мне было мало. Я жаждал крови…
Уже светало, когда мы перестроились из походного порядка в боевой и медленно зашли в Эрессун. Наше появление, разумеется, не осталось незамеченным. С дозорных британских судов могли хорошо видеть все пять наших броненосцев, включая целый и невредимый «Трасти». И лишь после этой демонстрации вперед вышел отряд фрегатов и отогнал вражескую разведку.
Миновав расположенный на входе в пролив Копенгаген, я отослал «Рюрик» в столицу Дании с моим личным посланием к королю Фридерику VII, а заодно, чтобы проследил, не осталось ли в гавани датской столицы английских боевых кораблей. Забегая вперед, стоит сказать, что впечатленный последующими событиям король пожаловал Баженову высший датский орден — Слона, которым обычно награждались лица королевской крови или главы государств. Из ныне живущих в России такая награда есть только у меня, брата Саши, светлейшего князя Меншикова и фельдмаршала Паскевича.
Примерно через три часа неспешного хода впереди показалась английская эскадра. Кокрейн не подвел. Точно так же, как я не мог не преследовать его, он не мог уйти, даже не попытавшись дать бой. В воздухе явственно запахло порохом. И тут надо отдать английским морякам должное. Хорошо понимая, что их деревянные корабли не могут противостоять броненосцам, они, тем не менее, не дрогнули и приняли бой.
Убедившись, что никто не собирается атаковать их минами, британцы избавились от понтонов и приготовились маневрировать. Всего, если не считать фрегатов и прочей мелочи, у них имелось одиннадцать двухдечных винтовых линейных кораблей. При других обстоятельствах они представляли собой большую силу, но теперь на них надвигались строем пеленга пять броненосных батарей, за которыми находились пять наших линкоров.
Против обыкновения на сей раз я решил остаться на своем флагмане. Увы, но даже самый быстрый из моих броненосцев «Севастополь» не может дать больше семи с половиной узлов. «Константин» же под машинами смело делает больше десяти, а при попутном ветре и больше. Так что гнаться за противником на нем гораздо удобнее.
Первыми, как водится, открыли огонь нарезные погонные орудия Баумгарта. Англичане без особого успеха пытались отвечать им из Ланкастеров, но не преуспели. Впрочем, нарезных орудий на противоборствующих эскадрах было не так уж много, а потому и мы и они поспешили сократить расстояние. Поле боя, если так можно выразиться о проливе, скоро затянуло дымом, в редких просветах которого изредка появлялись то угловатые борта наших броненосцев, то развитый рангоут британских линейных кораблей.
В начале сражения из всех русских кораблей в самом незавидном положении оказался отбитый у англичан «Трасти». Не слишком быстроходный даже на фоне наших переделок, он к тому же не имел ни одной нарезной пушки. Тем не менее, командовавший им капитан-лейтенант Кострицын, переведенный с одного трофея (фрегата «Доблестный») на другой, рангом повыше, решительно повел его в бой. Лишенные мачт корабли практически не могли обмениваться сигналами, поэтому, как только началось сражение, всякое управление боем оказалось потеряно. Все командиры броненосцев были вынуждены маневрировать самостоятельно, из-за чего бой превратился в свалку.
Пройдя между «Марсом» и «Орионом», броненосная батарея дала несколько удачных залпов, нанеся своим противникам существенные повреждения, после чего… резко повернула, совершенно скрывшись при этом в пороховом дыму, и еще раз, теперь уже продольным огнем, обстреляла «Орион» с кормы. Не ожидавшие подобного маневра англичане попытались выйти из-под огня и наткнулись на «Выборг».
Не смотря на то, что его переделанный из парусника корабль был самым слабо вооруженным и тихоходным линкором нашей эскадры, командовавший им капитан первого ранга Дюгамель сумел подобраться к своему противнику на пистолетный выстрел и после залпа в упор пошел на абордаж.
Тем временем в центре начались еще более драматические события. Поначалу все шло прекрасно. Привыкшие действовать в одном строю командиры «Не тронь меня» и «Первенца» сумели прорезать вражеский строй. Голенко при этом в очередной раз попытался таранить противника, но оказавшийся «Виктором Эммануилом» вражеский линкор сумел увернуться.
К сожалению, продвинутое вооружение броненосцев сыграло с нашими кораблями злую шутку. Обладавшие избыточной мощностью нарезные снаряды дырявили британские корабли насквозь, частенько разрываясь уже за бортом противника. Поэтому повреждения их оказались вовсе не так велики, как этого можно было ожидать. Не повезло только названному в честь изобретателя паровой машины «Джемсу Уатту». Угодивший в него снаряд тоже не разорвался, однако, он пробил ему один из котлов, лишив окутавшийся клубами пара линкор хода.
Правильно оценивший ситуацию Лихачев тут же направил свой броненосец на таран, и буквально через несколько минут массивный чугунный бивень «Не тронь меня» вспорол толстую обшивку британского корабля. Грохот