Взять хотя бы цены на паровые механизмы для наших кораблей. Перед войной мы закупали их в Голландии на заводе «Рентгена» для фрегатов «Храбрый» и «Отважный» по 312 рублей за одну силу. В Англии у завода «Нейпира» в среднем по 307 рублей за силу, а вот в России пока ценник куда выше. «Берд» просит 520 ₽, «Нобель» 440 ₽, «Фуллон» 429 ₽, и только Путилов умудрился производить машины для канонерок в 300 рублей за силу. Открой рынок, и все наше двигателестроение загнется к едрене фене сразу… Вот и думай, где сэкономить, а где лучше не трогать.
— И чья же это идея?
— Министра финансов, конечно, — развел руками тот.
Петр Федорович Брок оказался на столь важном посту довольно-таки случайно, после смерти своего предшественника Вронченко, и во многом проводил его политику. Когда же началась война, откровенно растерялся и не нашел ничего лучшего, как форсировать выпуск ничем не обеспеченных кредитных билетов, запустив процессы инфляции.
Нет, он старался. Сумел разместить через банкирский дом Штиглица заем в Амстердаме и Гамбурге на 50 миллионов рублей под 5 % годовых, правда, получила казна только 45 миллионов, остальное съела доля финансистов. Брал он деньги и в казенных банках, куда народ за неимением альтернатив нес свои кровные сбережения. Но этих денег не хватило, и печатный станок врубили на полную.
И вот теперь, когда Османская контрибуция (которую, впрочем, еще нужно было получить) могла бы если не оздоровить, то хотя бы существенно поправить наши дела, вдруг решил понизить тарифы. В принципе, схема понятна. Русское правительство во всеуслышание объявило о намерении строительства железных дорог, парового флота и других, как говорят в будущем, инфраструктурных проектов.
Низкие тарифы позволят иностранцам раз за разом выигрывать тендеры, в связи с чем с таким трудом добытое турецкое золото благополучно утечет из России. Да и не только оно. Есть, конечно, и обратная сторона. Если бездумно защищать «отечественного производителя», можно получить нечто вроде АвтоВАЗа на 120 лет раньше…
— Вот черт! — невольно вырвалось у меня.
Министра нужно было менять и как можно скорее. Вопрос только на кого? Раньше моим протеже считался Михаил Христофорович Рейтерн, весьма хорошо показавший себя в продвижении эмеритальных касс для офицеров флота. Проблема была лишь в том, что он хоть и дельный финансист, но еще больший сторонник «Свободного рынка».
— В снижении тарифов есть и положительные стороны, — нейтральным голосом заметил Головнин, бывший однокашником Рейтерна по Царскосельскому лицею. — Потребные нам для постройки кораблей механизмы обойдутся много дешевле…
— А то, что отрицательное сальдо торгового баланса с гарантией будет выкачивать из империи золото и тем способствовать дальнейшей инфляции, ты учел? — огрызнулся я, но потом устало махнул рукой. — Ладно, что теперь об этом толковать. Поехали домой…
Мраморный дворец встретил нас суетой. Расслабившиеся за время моего отсутствия слуги бегали как наскипидаренные, пытаясь быстро привести в порядок покои и детскую. Я же приказал для начала приготовить мне ванну. По-хорошему, конечно, чтобы смыть с себя грязь далеких странствий, следовало сходить в баню, с сухим паром, вениками и последующим массажем.
Но после такого мероприятия, как говорил великий Суворов — портки продай, а чарку выпей! Мне же для визита к брату требовалась свежая голова, поэтому пришлось ограничиться чугунной лоханью, в которую радующийся нашему возвращению Кузьмич то и дело подливал ковшиком горячую воду.
— Полно, старинушка, не ровён час сваришь меня!
— Не извольте беспокоиться, я свое дело знаю! — ворчливо отозвался лакей.
— Где Николка? — спохватился я.
— Спит. Намаялся дорогой мальчонка. Виданное ли дело таскать его по всей Европе!
— Хорошо, если так. А теперь ступай, мне подумать надо…
Нынешнее состояние финансов России, как, впрочем, было большую часть ее истории, оставляло желать лучшего. Гигантские затраты на войну истощили и без того не слишком обильные запасы и разогнали инфляцию. Но как бы прискорбно не обстояли дела, они не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось в истории моего мира.
Во-первых, боевые действия против союзных армий и флотов продлились менее двух лет с марта 1854 по сентябрь 1855, а не три как в нашей истории. Во-вторых, многих ненужных расходов удалось избежать, заблокировав бессмысленные инициативы Госсовета вроде созыва ополчения и тому подобных вещей. В общем, несмотря на трудности, дела у нас не так уж и плохи.
Иными словами, можно не обращать внимания на мелкие неурядицы, сосредоточившись на глобальных задачах. А самой главной из них является, ни много ни мало, — построение и развитие капитализма в России!
На пути этой главной цели лежали, по большому счету, всего два препятствия. Первый из них, как это ни парадоксально, нехватка рабочих рук. При том, что население у нас не такое уж маленькое, значительная часть его находится в крепостном состоянии, и в силу этого абсолютно не мобильно. Поэтому никакой альтернативы немедленному освобождению помещичьих крестьян нет и быть не может! К счастью, Александр разделяет это мнение и готов идти на реформу.
Второй не менее важной проблемой остается крайняя неразвитость банковского дела, следствием чего являлось практически полное отсутствие коммерческого кредита. При том, что средства в стране есть. Просто почти все деньги состоятельные слови населения несли в казенные учреждения: Государственный заемный и Государственный коммерческий банки, петербургскую и московскую сохранные казны, губернские приказы общественного призрения. Размещались там вклады под 4 % годовых и систематически заимствовались правительством на покрытие бюджетных дефицитов, и использовались для предоставления 5 % ссуд помещикам под залог населенных имений.
Замечу, что внешний кредит обходился дороже. По таким займам мы платили 5 %, плюс теряли 9–10 % на комиссии.
Такая монополия давала минфину мало чем ограниченную возможность черпать средства из кубышки, но одновременно выкачивала ликвидность, резко ограничивая возможности кредитования частных предприятий.
Но когда началась война, стремившийся всеми силами сэкономить казенные средства Брок не нашел ничего лучшего, как снизить процент по вкладам, чем, разумеется, тут же спровоцировал отток денег из государственных банков. Причем ухитрился представить это как экономию и перенаправление средств в коммерцию.
На самом же деле, и без того находившуюся в неустойчивом положении экономику начало лихорадить еще больше. Состоятельные люди в попытке сохранить свои богатства принялись скупать золото, одновременно всеми правдами и неправдами вывозя его из страны. Вскоре к этому добавился дефицит звонкой монеты, вынуждавший минфин еще больше увеличивать эмиссию кредитных билетов (мелкими, разменными купюрами) и разгонять инфляцию.
В общем, время Петра Федоровича безвозвратно истекло. Оставалось только найти кандидатуру нового министра и не прогадать при этом. Рейтерн? Норов? Или, быть может, старик Княжевич? Правда,