Он наклонился и поцеловал. Мягко. Почти невесомо. И замер.
Ожидает?
Я не двинулась и не оттолкнула. Просто смотрела в его глаза. Он вздохнул, словно так и не поняв, зачем я все это устроила, и поцеловал снова — глубже. Увереннее. На этот раз я ответила. Аккуратно. Не торопясь. Принимая его темп, его ритм.
Губы скользнули по моим, язык осторожно коснулся, я открылась, и поцелуй стал настоящим. Настоящим — и слишком личным. Он прижался ближе, ладонью обвёл бок, я почувствовала, как напрягается его тело, но он держал себя в руках.
Я снова поцеловала его, уже сама, и на этот раз он застонал тихо, еле слышно. Будто этот момент был для него важнее всего на свете.
Его руки стали смелее. Уже не касались — сжимали. Пальцы сминают грудь, ладони скользят по бокам, спускаются к бёдрам, затем обхватывают попу, прижимая меня ближе. Я чувствую, как напряглось его тело, как всё внутри него замирает в напряжённом ожидании.
А потом он делает резкое движение — и я оказываюсь сверху, прямо на нём. Он легко справился со мной, даже не нарушив поцелуй. Одна его рука обвивает меня за талию, а другая тянется к моему лифчику. Натягивает бретельку, тянет ткань вниз — и грудь освобождается. Он не сразу прикасается. Сначала просто смотрит.
Смотрит так, будто я — чудо. Будто он впервые в жизни видит женщину. Будто каждый миллиметр моего тела — драгоценность, которую хочется рассматривать до бесконечности.
Его взгляд — тёплый, обжигающий, восхищённый. Слишком личный. Слишком... настоящий.
От этого взгляда у меня мурашки.
Я сжимаю бёдрами его бока, наклоняюсь чуть ниже, ловлю его губы своими, и в этот раз в поцелуе уже нет осторожности. Только желание — и разгорающееся между нами пламя.
Наш поцелуй становится жадным. Глубоким, нетерпеливым. Я двигаюсь, трусь о него — тонкая ткань трусиков почти не скрывает, как сильно я его хочу. А его ладони снова на моей попе. Сжимают, направляют, держат крепко.
Он отрывается от моих губ и смотрит в глаза, голос хриплый, низкий:
— Вы точно хотите оказаться в моей любимой позе, Лея?
Я улыбаюсь, а губы почти касаются его:
— Да.
Он улыбается в ответ — один уголок губ дернулся вверх, озорно, почти торжествующе. Его пальцы легко скользят по моей талии, и прежде чем я успеваю спросить, что он задумал, он ловко разворачивает меня. Всё ещё сидя на нём, я оказываюсь к нему спиной.
— Расслабьтесь, — шепчет он, прикасаясь губами к моей пояснице.
Он осторожно наклоняет меня вперёд, а сам откидывается, устраиваясь удобно. Его руки придерживают меня, и в следующее мгновение я понимаю, куда он ведёт. Поза… слишком интимная, слишком откровенная. Но я не отстраняюсь.
Он нежно разводит мои бёдра, прижимает меня ближе. Его губы касаются ткани моих трусиков — и в этот же момент я ощущаю его плоть под собой, напрягшуюся до предела.
Он обхватывает мою попу ладонями, пальцами раздвигает меня чуть смелее, убирая трусики в бок и приникает губами к самой чувствительной части. Его язык ласкает уверенно, жадно, как будто он мечтал об этом моменте давно.
А я, вся дрожа, наклоняюсь над ним и делаю первый шаг навстречу его позе. Сейчас я тоже хочу попробовать… узнать, что в ней особенного.
Он стонет, когда я осторожно касаюсь его губами. Тело подо мной дрожит, как натянутая струна, но он не сдерживается — в следующий момент его язык снова находит меня, уверенно, жадно, будто сорвался с цепи.
Его ладони всё ещё держат мои бёдра, направляют, сжимают, а сам он творит со мной невозможное. Я пытаюсь сосредоточиться, но дыхание сбивается, стоны рвутся из груди, и всё, чего я сейчас хочу — это раствориться в этом ощущении.
— Лея… — выдыхает он, и его голос звучит так, будто он на грани. — Вы… вы такая вкусная…
Он целует меня глубже, горячее, а я, теряя контроль, подаюсь назад, давая ему доступ — потому что сейчас я не Лея и не госпожа. Сейчас я просто женщина, которой чертовски хорошо.
Я наклоняюсь сильнее и, отвечая ему, провожу языком по всей длине его напряжённого члена. Он резко вжимается в матрас, задыхаясь:
— О, боги… — выдыхает он.
Мы двигаемся в едином ритме — я, с трудом сдерживаясь от крика, он, теряя контроль, забывая кто мы и где.
В какой-то момент он срывает с меня трусики, и язык входит внутрь резко, глубоко, а я вскрикиваю, выгибаюсь над ним, теряя последние остатки мыслей.
— Повернись ко мне, — шепчет он, срываясь, забывая про субординацию и плевать — Я хочу видеть тебя, когда ты кончишь.
Я дрожу, но послушно разворачиваюсь, и он тут же обхватывает меня руками, опрокидывает на спину, накрывает собой и входит в меня. Мощно и до предела.
И всё, что остаётся — это ощущать, чувствовать, принимать каждое движение, каждый стон, каждый удар его сердца. Потому что сейчас мы одно целое. И это — совершенно, безумно, невыносимо прекрасно.
Он двигался во мне мощно и размеренно, будто искал каждый мой отклик, каждую дрожь, каждый невольный вздох. Ни одного лишнего слова — только дыхание, движения, тепло. Его ладони держали меня крепко, направляя, поддерживая, лаская, как будто я была чем-то бесценным, недосягаемым… и при этом его.
Я задыхалась от жара и желания. Он не торопился, но и не давал мне передышки. Я сжимала его плечи, прижималась ближе, отвечала телом, пока он не зарывался лицом в мою шею, сдержанно и глухо выдыхая:
— Лея…
Я цепляюсь за его плечи, впиваюсь ногтями, подаюсь ему навстречу. Мы снова и снова встречаемся в жарких толчках, пока не теряем счёт времени и движений. Он ласкает моё лицо, целует веки, подбородок, грудь, не останавливаясь ни на секунду — будто это не просто акт, а молитва.
Он стонет, накрывает мою грудь губами, а потом утыкается в изгиб шеи и теряется во мне окончательно. Его движения становятся резче, быстрее, безумнее — и в этот момент я чувствую, как всё моё тело вспыхивает, будто вспыхнула магия. Внутри — взрыв. В груди — волна. Я хватаю его за плечи, выгибаюсь, кричу. Не могу иначе.
Он кончает почти одновременно со мной — глухо, тяжело, с поцелуем в шею
Мы замираем, обнявшись, и какое-то время просто дышим. Слышу, как бьётся его сердце. А потом он прижимает меня крепче и шепчет:
— Не знаю, что это было… — голос его звучал хрипло,