— Клянусь своим мечом, Магн Итвис, — медленно произнёс он, — эти новые печи жрут руду, как свинья персики. Если бы они не срали металлом, я бы приказал их разбить. Мы построили всего две, но даже так перевооружили всю подгорную стражу и отлили две новые статуи в Зал Предков.
Слова были сказаны небрежно, но я уловил, что он проговорился. Сколько там у них серебра припасено для статуй? Тонна? Две? Я торопливо перевел разговор на другое:
— А чем вы их топите? Не находили ли горючий камень?
Ан покачал головой.
— Таких камней нет в этом мире. Мы искали их с того времени, как предки пришли в эти горы. Нет, Магн Итвис. Хотя странно, что ты знаешь о нём. Ты полон секретов. Но я оставлю их тебе. Страннее другое: Брагу и его гильдии как-то удаётся не разориться на дровах.
— У них в печах огненные знаки — они сильно экономят топливо, — подсказал я.
Он мотнул бородой.
— Я знаю. Но их уже пять. Если бы не наш рукотворный бронзовый бык, что таскает руду вдвое быстрее и в пять раз больше, чем раньше, мы бы не смогли их всех накормить. А он строит ещё. Руды не хватает. А ведь ты обещал мне людей для расчистки нижних шахт от зверья. Но не беспокойся. Я знаю, что ты пытался.
Ан хмыкнул.
— Ко мне приходили люди, называвшие себя охотниками на чудовищ. Но они были надменны и просили слишком много серебра. Поэтому я вспомнил, как ты говорил о людях, и пошёл другим путём.
Технически он сказал: «обошёл твёрдый валун на пути». Я насторожился.
— Вот как? И как ты решил эту проблему?
Ан погладил бороду и прищурился.
— Нашел тех, кто делает это дешевле. Ты мне нравишься, Магн Итвис. Я благодарен, что ты вернул реликвию моего народа. Я помню твои слова о людях и о нас. Верю, что мы можем быть добрыми соседями, как уже стали с горцами. Но ты опасен. Руны говорят о тебе странные вещи. А мудрые седобородые видят, как всё меняется с тех пор, как появился ты.
Он шагнул ближе. На мгновение его массивная тень заслонила колышущееся в свете факелов пламя.
— Пока не было тебя, — его голос стал низким, почти гулким, — трудно было найти воина, что полез бы в глубины гор, даже за серебро. Всадник привык сражаться в седле, и хоть его магия полезна, там, внизу, решают только сила и выносливость. Но сейчас… Сейчас найти человека с оружием в руках почти так же просто, как того, кто пашет землю. Приходят и люди с гор, и из долины. Они уже со своим железом. Они жаждут серебра, они видели кровь и не боятся клыков и яда тех, кто живёт внизу.
Ан замолчал, медленно втянул воздух сквозь зубы.
— И они дешевы. Гораздо дешевле, чем жизни моего народа. Это хорошо. Сейчас.
Он наклонился вперёд, так близко, что я почувствовал запах железа и дыма, въевшийся в его бороду. Собственно, он прислонился своей бородой к моему нагруднику. Стоит ли это расценивать как интимное касание?
— Но что будет, когда война далеко на юге закончится? — Ан смотрел прямо в меня, будто хотел достать взглядом до костей. — Что ты сделаешь с теми, кто не пашет землю, не пасёт коз и не боится крови, Магн Итвис?
Я ответил не сразу. Взвесил свои слова. И сказал:
— Вы другой народ, Ан из Инсубров. Но не думаю, что мир для вас отличается от того, в котором живут люди. Здесь, может, не так заметно, когда идёт дождь или день сменяется ночью. Но это всё равно происходит. И если ты решил отправиться в путь — надо быть готовым. А если ведёшь целый народ, тебе следует понимать: так же как день сменяется ночью, мир будет сменяться войной.
Я запнулся, подбирая слова.
— Аст Инобал живёт так долго не потому, что я не могу сокрушить его. А потому… — я нахмурился и поискал образ, который был бы понятен и долгобородам. — Потому что он всего лишь первый кусок скалы в начале длинного тоннеля, который я хочу высечь.
Ан хмыкнул и качнул плечами, будто ожидал этого ответа.
— Так я и думал, — прогремел он. — Ты пришёл и привёл с собой войну. Пусть будет так. Пока это приносит нам пользу.
Он поднял руку, будто отсчитал на пальцах:
— Мы богатеем, Магн Итвис. Мы открываем старые копи, что давно потеряли, и находим новые. Мы можем накормить каждую бороду, что приходит к нам, и дать в каждую руку кайло и лопату. Теперь у нас есть железо. Теперь у нас есть еда.
Он помолчал, прищурился, и его голос стал ниже:
— Но нам всё так же не хватает места.
Вокруг нас шумели повозки, колёса скрежетали по колее, но вдруг стало казаться, что горная долина замерла, слушая его слова.
— Ты обещал мне новый дом, новые копи и новые руды, — сказал Ан, наклонившись ближе. Его борода чуть дрогнула, когда он выговаривал каждое слово. — Я напомню тебе об этом только один раз, человек, который не боится дождя и войны. Потому что об этом не следует забывать.
Я кивнул, не отвечая. Слишком многое стояло за этими словами Ана. Его борода дрогнула, глаза на миг блеснули — и я понял: он сказал всё, что хотел. И если я забуду, он напомнит уже иначе.
Мы постояли молча. Каменные стены поднимались над нами, тяжёлые, вечные, будто сами горы слушали наш разговор и взвешивали его на своих весах.
— Ладно, Ан, — сказал я наконец. — Я сделал всё, что хотел. Увидел ваши машины. Поговорил с тобой. Теперь мне пора в Караэн. Там тоже ждут.
— Так иди, — коротко ответил он. — Но помни: слово, сказанное долгобороду, не забывается.
Я протянул ему свою руку — крепкую, мозолистую, кисть фехтовальщика, украшенную золотым кольцом с фамильной печаткой. Он пожал её своей, широкой и грубой, коротко и тяжело, как скалу толкают с места.
Через пару минут мы уже выезжали по дороге вниз, мимо грохочущих повозок. Каменные колеи тянулись в долину, туда, где шумели реки и гудели города. Я не оборачивался —