— Селларе, сеньор Магн?.. Ха! Город Чешуи и Тени — красиво звучит, да. У писаря одного услышал. Там всё мокрое, скользкое и пахнет рыбой так, что даже кони морды воротят. В гавани — корабли, как мыши в амбаре. Аж кишат. А местные, знаете сеньор Магн, будто тоже из воды вылезли.
Леонхарт махнул на слугу, который как раз принес что-то к столу.
— Вот, как мы под дождем, только они всегда так. Башку в плечи, рожа в пол. Глаза щурят, язык как склизкий — всё шепчут… Еле разбираю, их говор, так еще и шепчут, камышового змея им в задницу! Простите великодушно сеньор герцог… Так, что я говорю? Ну вот, шепчут, гады пришибленные, будто боятся, что услышит кто-то.
Слухи ходят, будто у них под рекой дух живёт. Ну, такой… начальник водяных. И раз в месяц ему кого-то кидают — чтоб, значит, промысел шёл. Я сперва думал, врут, а потом одной ночью ночью поймали мутных хмырей каких-то. Ну, мы ж в порту стали. Смотрим, идут тенями. И несут чего-то. Верёвка, камень, в мешке один из ихних… Дрались смешно, от боли кричат, сдаваться не хотят, а молитвы шепчут… Мда… Ну, думаю, традиция у них такая. Императора храма нет, как у нас в Таэне, и как у вас, всяких там разных… Кхм, простите, сеньор Магн. Нет, в общем, у них храмов. Жрецы есть, к морю выходят каждую ночь. Не мешаем им. У нас вон тоже по осени на переправах курицу режут, чтобы не размыло. Принято так. Только в Селларе курица иногда кричит человеческим голосом.
Мы выпили еще.
— Тяжелый был штурм? — участливо спросил я. — Горожане дрались храбро?
— Знаете, сеньор Магн… Странный был штурм. Сеньор Джевал выходит, красивый, как в легенде — стяг горит, ветер дует, волосы назад. Где сказитель ваш, Сперат? Жаль его там не было, две песни бы написал только на него глядючи. Вот, вышел, значит сеньор Джевал и говорит — к стенам! Куда, зачем, лестниц жеж нет… Но мы и пошли, так, под рукой что случилось взяли. А то с Мантикорой не спорят. Спорили, бывало. Однажды он вот так же, волосики на ветру полощит, без шлема значит, скачет и кричит — копайте. А те, бранкотта его, с югов, ну эти, как их… из того городка, где все ходят в коротких штанах… В общем, смотрят на него как на говорящего барана. «Мы, — говорят, — кровь лить пришли, а не землю рыть!» Ну он им — «Так лейте». И его люди зарубили нескольких пешеходов. Мол, чтоб другим неповадно. А я что? Я хоть и рыцарь теперь, но стою с лопатой. Смотрю. Он мне и слова не сказал. Как будто так и надо. Это еще после моста уже было, лагерь когда строили. Я к тому, то я особо не спорил, просто делал, что сказано. Вооот…
Леонхарт задумчиво отпил вина. Я не торопил.
— Джевал свой стяг поднял — «Пламя Мести». Красивый, зараза. Шёлк, вышитый золотом, а посередине — будто огонь живой. Говорят, волшебный. Сам Джевал, мол, под ним неуязвим. Да только не знаю… я видел, как рядом с ним парень получил арбалетный болт прямо в глазницу, и огонь на знамени даже не дрогнул. Может, волшебный — но не для всех. Так на войне всегда и бывает. Не для всех… Мда… Почти как в песнях. Только песни не поют про все что было.
Я внимательно слушал. Леонхарт сбивался, перескакивал с одного на другое, да и видно было, что привычки вести беседы у него не было. Однако, суть я улавливал.
— Штурм, скажу я вам, сеньор, был странный. Мы-то думали, сейчас начнём — и всё по обычному: встанем подготовимся. А уже потом, дня через три, а то и двадцать, уже лестницы, стрелы, мясо. А Мантикора кинул пехоту на стены, почти сразу. Я сейчас так вспоминаю, будто хотел отвлечь. Ну, мы то тертые, знаем что к чему. Щиты, значит штурмовые, лестницы на колесах, успели сколотить. Все как вы говорили. Только не готовы мы еще были. Так мы тогда малость поближе подошли и встали. А вот другие бранкотты полезли, дураки. Со стен, ор, болты арбалетные, даже камни летят — думаем, сейчас всех там положат. А потом вдруг — затихать стало на стенах. Замялись. Стены повыше, чем у Вириина, зато в некоторых местах обвалились чуть не до половины… Да… И дома снаружи чуть не впритык стоят. Ну мы их и стали разбирать и прямо так лестницы делать. Кароччо же у нас есть, так что… Стреляли еще сверху, со стен, но видно было, убегают. Заголили стены.
Я лично плеснул ему еще вина, взяв стоящей на специальной лампе-подставке кувшин. Приятное тепло покрытой разноцветной эмалью глины грело руки.
— В общем, зашли. И там такой сладкий бардак начался, что я до сих пор вспоминаю с теплотой. Мокро там было. Кровь, но и море же, по утрам там моросит всегда, или туман. Трупы скользкие, стрелы летят, вонь… и вдруг где-то за спиной кто-то орёт: «За Джевала! За Пламя!» — и вся та рвань, кто к отряду прибивается чтобы хоть гнилую пшеницу даже не варя пожрать, вдруг превращается в героев древности. Оно лучше всего, геройствовать, когда против тебя не рожи злые, а спины от страха потные.
Леонхарт откинулся назад на импровизированном стуле. На его лице расплылось выражение полного довольства жизнью, сделав его почти человеческим. Он поймал мой взгляд и секунду не отводил свой, смотря мне прямо в глаза.
— Я там занят был… Всякое надо было сделать. Но я так мылю, сеньор Магн. Сеньор Джевал через другие стены зашёл. Там сорцы стояли, наёмники. Их, видать, заранее подкупили. Они ворота и приоткрыли. Только вот потом, когда всё началось, сеньор Джевал этих сорцев и прирезал. Всех. Может, условия новые начали ставить. Или просто вели себя нагло. Нет, вы меня, сеньор Магн, только правильно услышьте! Сеньор Джевал — человек надёжный, с ним договориться можно. И слово держит. Если не хамить.
Леонхарт говорил с таэнским говорком; вести беседы его никто не учил, оттого он прыгал