— Это что, школяры⁈ — громогасно изумился позади меня Дукат.
Маги шли чуть позади кароччо. Молодые, но уверенные — у каждого на поясе по баклеру и мечу, но в руках массивные посохи, на шее какие-то амулеты. Стеганная броня, с кожаными вставками от дождя, расшитая алхимическими знаками, такие же шлемы. Они обменивались короткими репликами, иногда касались ладонями земли или воздуха — и я видел магические отблески. Один из них сжал кулак, и вокруг ближайшей телеги вспыхнул сухой ветер, стряхнувший влагу с паруса на кароччо.
Я заметил, как у одного из возов на крышу вылез мальчишка-писарь и что-то записывает в мокрую книгу, укрытую в кожаный чехол. Видно было, что он считает что-то, осматривая повозки, людей, лошадей.
Позади обоза шёл арьергард — несколько отрядов без поклажи, зато полностью одоспешенных и вооруженных. Пехота в стеганых куртках, в железных шлемах, копья на плече, шаг ровный. У некоторых поверх копий — флажки с бело-красными цветами Итвис.
Я поймал себя на мысли, что именно так и должны будут выглядеть все мои войска к концу этого похода.
Глава 20
Наполеоновские будни
Леонхарт был всё тем же — жизнерадостным, весёлым и улыбчивым человеком, каким я его помнил. И абсолютно безжалостным мудаком, конечно. Но это же только по работе.
Он заметно поправился — сказывалась сытная жизнь, а привычки к тому, что нажираться до упора каждый раз когда есть еда необязательно, у него не было. Конечно, назвать его толстым в моём мире никто бы и не подумал — от силы пяток лишних килограммов на пузе, — но тут он выделялся на фоне остальных, как купец в дорогих одеждах на улице Караэна.
Хотя с купцом его бы не перепутали даже в моём мире. С прошлого раза у него добавились шрамы на руках — похоже, ожоги. На месте левого уха — складка кожи. И, кажется, ещё один шрам на роже. И седина на висках — он снял шлем и слез с коня, чтобы меня поприветствовать.
Я соскочил с Коровиэля, кинул повод Адреану — хотя держать моего боевого коня работа пажа, с этим могли справиться только два опытных конюха, поэтому в конных выходах Адреан их подменял. Обнял Леонхарта, в очередной раз заставив его смутиться.
И, желая показаться заинтересованным, спросил о сыне. Это было ошибкой. Леонхарт помрачнел и постарался уйти от ответа. Я, по привычке, надавил.
Сын Леонхарта так и не оправился от раны в живот.
— Кишки воротит, жрёт тока кашки, — объяснил наёмник с тяжёлым вздохом.
Впрочем, всё было не так уж плохо. В Селларе была неплохая школа лекарей с алхимическим уклоном. На волшебных пилюлях сынишка вполне мог жить. И даже сравнительно неплохо. Вот только в походах сильно страдал — ведь приходилось есть что придётся.
Я искренне посочувствовал. Попытался успокоить Леонхарта тем, что зато теперь ему наделают внуков. Раз уж сидит на месте, чем ему еще заниматься. Купит себе женщину, или даже породнится с какой уважаемой семьей. Это Леонхарта, похоже, и в самом деле порадовало — по крайней мере, он снова начал улыбаться.
Я, не торопясь, рассказал мои «приключения», начиная с осады Севаншаля. Это не заняло много времени — одна стремительная осада, короткое упоминание о «магических требюшетах долгобородов», и остальное он видел сам. Леонхарт хохотал и указывал на многочисленные ошибки организации.
В стремительном передвижении отряда который вел он сам — а в его бранкоте, кстати, на вид было не меньше четырёх сотен человек, если не считать возниц и женщин, — не было никакой магии. А то я, честно говоря, уже начал подозревать что-то такое. Ну, может, почти не было. В основном опыт, помноженный на дисциплину.
Разговор грозил затянуться, и я велел разбить лагерь в покинутом хуторке поблизости. Мои и Леонхарта слуги засуетились, пока мы устраивались под навесом во дворе — толкаться в тесном и низком домике не хотелось. Хлипенький деревянный частокол высотой мне по плечо — они его что, от коров строили? Впрочем, я уже постепенно начинал привыкать к убогости укреплений по эту сторону Башенной реки.
Леонхарт начал рассказывать о компании Джевала. Как я и предполагал, Джевал неожиданно захватил укреплённый мост, построил вокруг укреплённый лагерь и, используя его как опорный пункт, немного пограбил окрестности. Как именно Джевал взял предмостовые укрепления Леонхарт не знал. И, с истинно профессиональным равнодушием к моему мнению о нем, не постеснялся сказать об этом прямо. Зато Леонхарт живо описал то, как Джевал потом устроил лихой рейд вдоль Башенной реки, внезапно выйдя к Селларе. Внезапно — по местным меркам, конечно. Тем не менее этого медленного продвижения груженым награбленным барахлом хватило, чтобы город не успел собрать ополчение из окрестностей. Местная знать, разумеется, не пришла на помощь — тут они с горожанами даже в больших контрах, чем в Караэне.
С одной стороны. С другой — расслабились. Спокойно и сытно у них, давно войн не было. В отличие от Итвис, Инобал всех вокруг построили и заставили сидеть тихо, подмяли под себя жёстко, даже завидно.
В Селларе был какой-то отряд таэнских наёмников, видимо в качестве гарнизона от Инобал, и наёмники Джевала с Сорских островов тоже были. Но всё это прошло как-то мимо Леонхарта и его бранкотты. Так он сказал.
Я напрягся при этих словах. Такой явный уход от ответа граничил с оскорблением. Видимо, поняв это по моему взгляду, Леонхарт развёл руками:
— Уж простите, сеньор Магн. Очень уж тяжко там было. Под Мантикорой, то есть у сеньора Джевала, и минуты свободной не было — то окапываться, то шагать, то бежать… Но ничего, мы потом славно порубились, когда в контадо стали порядок наводить. Собрались разбойники местные, даже рыцари с ними, наверно с полтыщи пеших и сотня всадников, вот не вру! Собрались, и не дают, значит, их, то есть наши амбары, честно взятые, потрошить. Ух и битва была! С тех пор наш отряд Красными Руками и называют!
Я хмыкнул. Действительно, у многих в бранкоте Леонхарта, включая его самого и всю свиту, были красные перчатки.
Ну, учитывая особенности местных красителей — блекло-грязно-красные. И всё же — почти униформа.
— Расскажи мне о Селларе, — вкинул я