Она встала и уже потянулась за кассетой, когда услышала слабый, едва уловимый треск. Лампочка на видеомагнитофоне замигала, лента снова пошла. Лора быстро вернула взгляд к экрану.
Появилось изображение — мутное, с полосами помех. Камера, судя по ракурсу, стояла где-то низко, на полу. Перед ней — пара ног в форменных туфлях «Хиллкреста». Девушка. Судя по белым носкам и бордовому пиджаку, это была Клэр.
Она что-то шептала, но слова почти тонули в шуме. Лора придвинулась ближе, вслушалась.
— …они знают, что я всё видела… если найдёшь это… доверься не всем… даже тем, кто рядом…
Вдруг картинка дёрнулась — кто-то схватил камеру. Изображение прыгнуло: куски коридора, потолочные лампы, размытые силуэты в красных мантиях. И снова — чёрный экран.
Но кассета не закончилась. Через несколько секунд появилось ещё одно изображение. Камера теперь стояла неподвижно, будто её поставили специально. В кадре — деревянная дверь с латунной табличкой: Профессор К.Миллер. За дверью слышался мужской голос. Слова были неразборчивы, но Лора уловила несколько фраз:
— …это последняя…
— …мы не должны оставлять следов…
— …Белая правда выше всего…
И вдруг дверь приоткрылась. На секунду в щели показалась рука — тонкая, женская, с браслетом. Дверь тут же закрыли.
Запись оборвалась окончательно. Экран снова погас, и кассета щёлкнула в пустоте.
Лора сидела, вцепившись в край парты. Её дыхание стало частым, почти прерывистым. Мысли метались: профессор Миллер? Кто был за дверью? А Клэр — зачем оставила это именно Джексону?
Она схватила кассету, спрятала в сумку и резко выскочила из класса, прижимая сумку к груди так крепко, что костяшки пальцев побелели. Внутри неё лежала кассета, и мысль о том, что плёнка может выскользнуть или кто-то успеет перехватить её, казалась хуже любого кошмара. Она знала — девочки сейчас должны быть в столовой, вечно шумной, пахнущей жареной картошкой и дешевым кофе из автомата. Но туда быстрее было не по коридорам, а через улицу.
Она сбежала по лестнице и толкнула тяжелую дверь, ведущую на крыльцо. Холодный мартовский воздух ударил в лицо. Небо над «Хиллкрестом» было низким, затянуто серыми тучами, словно готовыми пролиться дождём. Во дворе почти никого: пара первокурсников с плакатами для студенческого совета, да уборщик, который вечно курил у входа, прикрывая сигарету ладонью.
Лора глубоко вдохнула, натянула джинсовую куртку на плечи и рванула вниз по каменным ступеням. Каблуки её туфель отбивали звонкий ритм по мокрому бетону. В голове звучала только одна мысль: успеть, донести, показать им кассету, пока не поздно.
Она почти добежала до конца дорожки, когда почувствовала — чья-то рука резко схватила её за локоть. Всё произошло так быстро, что она даже не успела вскрикнуть. В следующее мгновение сильный удар по затылку ослепил её — перед глазами вспыхнули белые искры. Сумка с кассетой выскользнула из рук и глухо ударилась о землю.
Перед тем как сознание окончательно покинуло её, Лора успела заметить лишь обрывки: черные перчатки, мелькнувший край красной ткани, как будто мантии, и чьи-то тяжелые ботинки, цокнувшие по мокрой плитке.
Мир потемнел.
Глава 18. Никому нельзя верить.
Столовая «Хиллкреста» была шумной, как всегда — звенели вилки о подносы, где-то трещал радиоаппарат с местной станцией, а за длинными столами вечно сидела своя компания: спортсмены в олимпийках, театралы в цветных беретах, младшие курили «Мальборо» прямо у распахнутых окон, делая вид, что прячутся. Но Одри, Рони и Джиневра устроились в самом дальнем углу, в закутке за перегородкой из матового стекла. Здесь почти никто не сидел — шум был глуше, а обзор на их стол закрывал высокий фикус в пластиковой кадке.
На столе перед ними стояла деревянная шкатулка с резным узором. Лак на крышке слегка облез, петли поблёскивали тусклым металлом. Никто пока не решался открыть её.
— Думаете, там что-то страшное? — Одри подперла подбородок ладонью и не отрывала глаз от резных узоров.
— Если этот тайник Клэр был связан с «Белой правдой», то страшного там наверняка хватает, — Рони растянулась на столе, вытянув руки, и смотрела сквозь огромное окно на двор, где студенты спешили по своим делам. — Хоть бы там оказался список участников культа.
— Ты всё ещё злишься из-за Джексона? — тихо спросила Джиневра, поправив очки.
Вероника не подняла головы, только кивнула.
— Меня другое напрягает, — Одри качала ногами под столом, разглядывая студентов в зале. Ей казалось, что слишком многие украдкой смотрят в их сторону, перешёптываются, будто что-то знают. — То, что про тело Оливии никто ничего не говорит. И то, что кто-то из этих людей может быть в культе.
— Отлично, с такими мыслями нам всем недолго до нервного срыва, — сухо заметила Джиневра, закидывая в рот маленький помидор из салата.
Наконец Одри осторожно откинула крышку шкатулки. Внутри, на бархатной подкладке, лежал лишь один предмет — старый ключ с потертыми гранями.
— И всё? — Одри нахмурилась. — Один ключ? И что нам с ним делать?
Джиневра уже вытаскивала из сумки дневник. Она лихорадочно листала страницы, пока не дошла до последних. Бумага расплылась, чернила превратились в пятна, строки были нечитаемы.
— Всё испорчено, — выдохнула она с досадой. — Ни слова разобрать нельзя.
— Чудесно, — Вероника села ровнее, подперев виски руками. — Этот тайник вообще не помогает. Только путает ещё сильнее.
Она взяла в руки стопку фотографий и начала перебирать их одну за другой. Всё повторялось: пруд, каменные арки кампуса, чопорные лица учителей, заседание студенческого совета. А дальше — снимки девушек, пропавших за последние годы.
— Подождите-ка, — Рони замерла. — Джинни, глянь сюда.
Джиневра и Одри придвинулись ближе. Вероника разложила снимки в ряд прямо на столе. На большинстве из них, кроме улыбающихся девушек в форме «Хиллкреста», в углу кадра появлялся один и тот же мужчина.
— Мой отец… — голос Джиневры дрогнул. — Нет. Это просто совпадение.
— Но почему Клэр хранила эти фото? — Одри взяла несколько снимков, поднеся их ближе к свету.
— Потому что на них мёртвые девушки, — резко ответила Джинни, и снова отправила в рот кусочек салата, будто это помогало сохранить спокойствие. — Она собирала материалы для расследования. А мой отец… он просто спонсирует все эти университетские мероприятия. Не больше.
— А письмо в его ящике? — холодно вставила Вероника, не отводя глаз. — Клэр ясно писала: доверять никому нельзя.
— В «Хиллкресте», — перебила её Джиневра. — А мой отец преподаёт в Кембридже. Он бы… он бы не стал. Он никогда не навредит мне. Ни за что!
Джиневра резко замолчала, будто сама испугалась собственной вспышки. Секунду в