Флата была известна «старой» аристократией, ласковым солнцем и тенистыми садами на берегу бирюзового моря.
Некогда блестящие семьи тайком сдавали флигели своих потускневших домов для простых граждан, приезжающих из столицы и других богатых городов Адара. А новые роскошные отели вырастали на живописных берегах, как грибы после дождя.
По крайней мере, именно это нам писала Черити. Усатый улыбчивый почтальон приносил письмо каждую субботу в девять утра. Весь день оно ждало своего часа, лежа на блестящем металлическом подносе в центре гостиной. Во время вечернего чая Тамила, светясь от гордости, зачитывала послание сестры на плотной выбеленной бумаге, испещренной бисерным почерком.
Но в один дождливый весенний день почтальон не пришел. Моя приемная матушка до вечера простояла возле окна, ожидая письмо. Она даже ни разу не спустилась в лавку, и мне пришлось справляться одной. Тамилла уже хотела бежать в Академию, но одна из покупательниц, жена начальника почтовой службы, сказала ей, что из такого захолустья, как Флата, корреспонденция не приходит чаще раза в неделю; и матушка успокоилась и заметно повеселела.
— Наверное, наша Черити просто не успела написать, дело молодое, — говорила она, а на дне ее глаз жил страх.
Когда же в следующую субботу понурый почтальон прошел мимо нашего дома, то я, налив маме успокаивающих капель господина Франца, побежала к стражам, а затем и к дому ректора Академии.
Черити не нашли. Нам сказали потом, что она так и не доехала в тот город, а письма каждую пятницу приносили разные люди. В госпитале Флаты, который сестра столь живо описывала в своих посланиях, получили по почте сообщение с печатью Академии, что вышеуказанная мисс Черити Кано была отозвана от практики по чрезвычайным обстоятельствам, но в следующем году они обязательно пришлют сразу двух талантливых и трудолюбивых студентов.
Мы с Тамилой тоже съездили во Флату. Бродили по парящему от жары побережью, показывали ее карточку продавщице сластей, мальчишке—газетчику, чистильщику ботинок. Все они только разводили руками, как и усатый полицейский. Никто не мог вспомнить невысокую белокурую девушку. Ее не видели ни хозяйка гостиницы, где Черити «остановилась», ни служащие железнодорожного вокзала.
Каждый день мы надеялись, что Черити вернется домой, но постепенно надежда стала угасать. Тамилла больше не улыбалась, а иногда я ловила на себе ее беспокойный взгляд, словно я знала что-то, что могло бы помочь найти сестру.
Но нет. Я не знала. Сестра меня не любила — я мешала ей, путалась под ногами, занимала половину ее комнаты и половину сердца ее мамы, потому что моя собственная мать бросила меня, когда мне было десять.
* * *
Марта
Черити всегда была для меня недосягаемой величиной.
Миниатюрная утонченная блондинка, умеющая подать себя. Самое скромное платье из магазина готовой одежды смотрелось на ней так, словно было сшито специально для нее столичными модистками; лучшая ученица лекарского факультета Пратской академии. Ее ждало поистине блестящее будущее. И я, кого бросила даже собственная мать. С непослушными волосами и веснушчатым лицом. Моих талантов хватило только на то, чтобы поступить на двухгодичные курсы на факультете домашнего хозяйства. Курсы для жен — так называли их в академии, а мечтала я о травоведении. Меньше всего в жизни я хотела бы работать горничной или экономкой, а замужество мне с такой внешностью не светило, поэтому совершенно не расстроилась, когда получила уничтожающую характеристику от Силпе — ведь у меня был магазинчик Тамилы.
Вот где творилась настоящая магия! Лавка влекла меня с самого детства, полутемный зал, полных пряных запахов и восхитительных предметов — светильников, которые работают сами по себе, бутыльков с разноцветными жидкостями, бус из круглых камней, свечей всевозможных форм, развешанных на потолке пучков ароматных трав. Лавка настоящей ведьмы!
Постепенно я научилась изготовить выжимки из лепестков цветов. Знала, какие ароматические масла нужно накапать в лампу, чтобы спокойно спать, а какие — бодрствовать. Знала, что на встречу с неприятным человеком лучше надеть браслет из круглых шариков обсидиана, а на свидание украсить себя розовым кварцем.
Я была в радость Тамиле, потому что ее родную дочь не интересовали ни камни, ни травы. Сестра мечтала стать знаменитым лекарем. Чтобы все знали о Черити Кано! Но этому не суждено было случиться.
За год Тамила угасла, из ее ярких теплых глаз пропал свет. Иногда к нам в дом приходил маленький человек, который в любое время года носил темное пальто и низко надвинутую на лоб шляпу. Тамила встречала сыщика с горящим взглядом, а провожала потухшая и сразу уходила к себе наверх. Из дома стали пропадать драгоценности, книги, а потом и некоторая мебель. Тамила забросила все дела, и все заботы по работе с покупателями и поставщиками товара упали на мои плечи.
В начале третьего осеннего месяца сыщик перестал приходить, и Тамила слегла с сильным кашлем, и через неделю ее не стало. Я оставалась с ней до самого конца, сжимая в ладонях ее исхудавшие хрупкие руки. Из последних сил она взяла с меня обещание разыскать Черити.
— Прости меня, Марта, — прошептала она, крупные слезы покатились по бледным щекам, — За то, что обрекаю тебя на это.
И испустила дух.
Похоронили ее на старом кладбище под старым дубом, на корявых заиндевевших ветвях которого каркали вороны. Я плакала, и слезы замерзали на щеках; а на следующий день меня вызвал нотариус и скучным голосом объявил, что сбережений госпожи Тамилы Кано не осталось, но у нее есть долги по налогам в городскую казну и перед частным сыщиком Энтаниэлем Родамунсом. Лавка, равно как и долги, переходят на Черити Кано. Сможет ли она оплатить их?
— Но она пропала! — возмутилась я. — На поиск сестры и были потрачены все средства госпожи Кано.
— Ну что же, — с деланным сочувствием вздохнул маленький нотариус, сложив пухлые руки, унизанные кольцами, на папке с документами семьи Кано.
Золотое пенсне блеснуло на гладком лице с маленькими черными усиками.
— Если по прошествии года она не выплатит долги, то город будет вынужден выставить на торги дом и лавку госпожи Тамилы Кано. А пока вам стоит поискать себе другое жилье, мисс Гроуэл.
— Но если она уже мертва? — проговорила я то, что боялись даже подумать в доме Кано.
— Тогда в дело вступить вторая часть завещания госпожи Тамилы Кано. Имущество и долги перейдут госпоже Марте Гроуэл, то