Именно Васнецов подхватил начинание Елены, предложившей расписывать мебель. Первый купленный обычный кухонный стол-шкафчик они расписали вместе — букетами цветов и стилизованными птицами. После этого окрыленные Елена и Елизавета Григорьевна пришли к Савве Ивановичу уже с идеей продавать мебель, созданную в мастерской по дизайну Лили, — чтобы крестьяне, особенно молодые, получали профессию столяров-кустарей, а произведенные ими вещи приносили доход. Предприниматель идею одобрил, и теперь подруги претворяли план в жизнь.
За столом вокруг самовара уже собрались дети — Дрюша, Вера, Александра. Старшие мальчики с утра уехали с Саввой в Москву по делам. Тут же сидит Тоша, Валентин Серов, почти родной уже — сколько лет он прожил в семье Мамонтовых. Серов с Андреем планировали после чая отправиться на пристань, организованную Владимиром Поленовым, главным капитаном абрамцевской флотилии, — покататься по реке Воре на одной из лодок — и уговаривали сестер идти с ними. Но девочек больше привлекали ягодные заросли. Семеныч собирался на этюды и искал себе спутников — не мог рисовать один, ну что тут поделаешь! Однако Лиля и Елизавета Григорьевна направились в мастерскую приглядывать за изготовлением первой партии шкафчиков.
— Шкапчик получается — чудо! Нижнюю часть я взяла как у полочки из деревни Комякино, ручку — с раскрашенного донца из Подольского уезда, верхнюю загородку сделали как у передка телеги, а колонку такую я увидела в Ярославской губернии, — рассказывала, волнуясь, Лиля. — Ну а дверки можно совершенно по-разному украсить. Можно вазу с розанами нарисовать или звезды с месяцем, можно землянику и цветы изобразить… Расписывать будут под руководством мастера, эскизы уже готовы.
Этот шкап с колонкой действительно повторялся потом в самых разных вариантах и стал первым изделием, которое имело большой успех у публики. И дело не только в моде на русский стиль, захватившей Москву и Петербург, но и в том, что это соединение коллекционирования, поддержки крестьянских ремесел, авторского вкуса, вложенного Еленой как художницей, и купеческой жилки, позволившей наладить сбыт изделий через магазины, дало пример другим активным художникам и собирателям. Вскоре в разных местах Российской империи стало появляться множество других частных коллекций, кустарных мастерских и магазинов с народными вещами.
Елена Поленова (автор проекта). «Шкафчик с колонкой (средний)». Вторая половина 1880-х — начало 1890-х
Липа, столярная работа, токарная работа, резьба (трехгранно-выемчатая, контурная, ногтевидная), морение, раскраска, лак. Фото: Imago / Legion-Media
Хотя Елена всю себя вложила в работу в абрамцевских мастерских, она продолжала реализовываться и как художница. Тут же, гуляя по полям и лесам вокруг усадьбы, находила натуру для картин. Россыпь мелких желтых цветов на залитой солнцем опушке ярко выделяется на фоне глубокой тени. Виртуозно выписанные кувшинки на синей глади пруда, у старых бревен мостков. Качающиеся на фоне бледного северного неба лиловые головки чертополоха. Заросли подсолнухов у подпертой жердями стены крытого соломой сарая. Все эти сюжеты казались бы случайными, если бы не были наполнены любовью. Художница искренне любовалась своими героями — самыми простыми цветами и травами, забытыми и никому вроде бы не нужными уголками природы и жизни. Многие из этих пейзажей написаны акварелью — это трудоемкая техника, которой нужно владеть виртуозно, чтобы изобразить сложные, полные подробностей и переходов цвета картины. Все это работы Елены Поленовой. Ими любовались и ценили Илья Репин и Иван Шишкин, их покупал Павел Третьяков. И хотя у Поленовой есть также работы маслом на исторические или бытовые сюжеты, пейзажи составляют большую часть ее наследия и являются уникальными. Вместе с ней и благодаря ей мы видим красоту и тонкость в простом и повседневном.
Кажется, что испокон веков в учебниках по литературе и истории печатаются репродукции картин Василия Поленова — каждый помнит его «Московский дворик» или «Бабушкин сад» (оба — 1878 года). А вот имя его младшей сестры только входит в историю искусства и занимает там подобающее место.
Есть такие фигуры, чье влияние незаметно и разнообразно. Тут она организует встречу единомышленников, там поддержит чье-то начинание, ободрит добрым словом или поможет столь деликатно, что человек этого даже не поймет. Лишь после станет ясно, кто выступал в роли незримого гения. Таким человеком в сообществе художников в 1870–1890-х годах была Елена Поленова. Случайная гибель оборвала ее жизнь и творчество в самом расцвете.
Елена Поленова. «Кувшинки». 1890-е
Холст на картоне, масло. Государственный мемориальный историко-художественный и природный музей-заповедник B. Д. Поленова
Связанная родственными и дружескими связями с коллегами брата по Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества и с кружком Мамонтовых в Абрамцеве, она посеяла в искусстве многие семена, которые проросли и принесли плоды уже в работах других — Ивана Билибина, Николая Рериха, Сергея Малютина, Владимира Конашевича, Дмитрия Митрохина. «Мне бы хотелось не потерять двух способностей — способности помогать, воодушевлять, служить опорой и толчком к работе другим художникам. Это свойство во мне есть положительно. <…> Другая способность — это любить, и верить, и увлекаться своей работой. Больше мне ничего не нужно. Конечно, оценка, поддержка, интерес других людей, особенно тех, мнением которых дорожишь, очень драгоценны, но неизмеримо важнее те силы, которые внутри живут и которые дают питание огню, горящему в душе. Лишь бы он не потухал…» [12]
Многие считают Поленову чуть ли не коренной москвичкой, поскольку вторую половину жизни она провела в Москве, уехав туда вслед за братом. Но годы учебы и становления художницы проходили в Петербурге, а корни Поленовых и вовсе тянутся вглубь России, где в имениях бабушек семья жила летом. Неразрывная связь с искусством и историей, которую все дети Поленовых ощущали с самого детства, шла от родителей. Дед по отцу — писатель, составитель словаря русского языка, управлял Главными архивами в Москве и Петербурге. Отец Дмитрий Васильевич служил, а в свободное время занимался историей и библиографией — к примеру, составил «Библиографическое описание русских летописей».
Мать Мария Алексеевна — из рода Воейковых, внучка известного архитектора Николая Львова. Она училась живописи у академика Константина Молдавского и оставила много семейных портретов. Среди ее работ также встречаются изображения различных народных типов: лавочник, кучер, черкес, казак, няня, сибирячка. Любовно запечатлены детали костюмов, узоры, украшения. Но, как было принято в ту эпоху, художницей себя Мария Алексеевна не считала, оставляя свои работы в кругу семьи, — тем не менее именно она занималась художественным воспитанием детей, нанимала им учителей, и из пяти двое стали профессиональными художниками. Была она и