— Вы посмотрите на себя, — сказал я. — Вас каждого должно распирать от желания кого-нибудь грохнуть или растерзать. Вас бесит всё, особенно мои указания.
— Естественно, бесят, — сказал Костя, сверкая глазами. — Хрен ли ты тут вообще раскомандовался?
— Вот это вот всё, — проговорил я, готовясь к любому повороту событий, — и есть воздействие ауры безумного бога. А издали нашим ребятам вас прикрывать очень сложно.
— А тебя что, не кроет? — спросил Гризли.
— И меня кроет, — кивнул я. — Мне тоже хотелось кому-нибудь дать по морде. Но на мне в данный момент печать саламандры. А это, на секундочку, божественная печать. Поэтому да, мне немного легче. А на вас такой печати нет. Поэтому возвращайтесь в крепость. Там у ребят: у Тагая, у Мирославы тоже есть печать, потому что их богиня Арахна должна была наложить на них свою защиту, как на первожрецов. Им тоже проще. А вам — нет. Так что вы сейчас идёте под защиту замка Азарета и там держитесь. А я к вам присоединюсь, как только закончу тут.
Тем временем на поверхность, осторожно водя передними секциями, выбрались сколотуры.
— Чё ты тут раскомандовался-то? — на этот раз вопрос задал Белоснежка: — Мы сами вполне можем решить, когда и куда нам отправляться. Так что ты давай-ка тут это не особо. Мы сейчас пойдём и сами накостыляем этому!..
Я тяжело вздохнул, повернулся к сколотурам и сказал:
— Хватайте их, несите обратно в замок. Они уже не в адеквате.
Сначала я подумал, что сколотуры не станут меня слушать. А может быть, того и хуже — сами подвержены ауре безумного бога. Но те покрутили передними секциями ещё раз, затем цапнули моих друзей за шиворот, закинули себе на спину и практически мгновенно ушли под землю.
А я снова оглянулся на безумного бога. Тот рычал. Он застрял в разломе, в растрескавшейся земле, и теперь изо всех сил пытался вылезти, но пока у него ничего не получалось. Поэтому он мотал своей рогатой башкой, рычал в небо. А лапищами упёрся в края разлома, пытаясь вытащить своё огромное жирное тело. По крайней мере всё это выглядело так для обычного человека. Конечно, никакого тела у Бельзияра не было, лишь его безумная кровавая энергия искала выход из темницы.
— Ну что, — хотелось мне спросить его, — разжирел за тысячи лет заточения? Всегда надо помнить, что диета — это полезно.
Я с трудом смог перевести взгляд с окровавленного образа Бельзияра обратно на Агноса.
— Ну что, дружище, — поинтересовался я у своего спутника, — скоро там твоя мама явится?
— Да чтобы я знал, — ответил Агнос, тоже наблюдая за яростными кривляниями безумного кровавого бога.
— Ну ладно, — я похлопал его по чешуйчатой спине. — Продержимся столько, сколько сможем.
— А чего ты собрался делать-то? — спросил тот.
— Ну смотри, — ответил я, оглядываясь по сторонам, — если нам удалось с помощью использования энергии этого мира уничтожить один из жертвенников как часть конструкта, возможно, получится что-то большее. Если мой прадед Арен Аден вместе с Кемизом размыкали землю, чтобы добраться до её глубин, до лавы, возможно, нам, используя силу мира, удастся её хотя бы на какое-то время замкнуть. Или, по крайней мере, не дать этому разлому разойтись шире. То есть, попытаться противодействовать Бельзияру, чтобы он не выбрался до конца.
— Ты всего лишь человек, — проговорил Агнос, — хоть и изменённый, но всё-таки человек.
— Я прекрасно это осознаю, — ответил я с лёгкой улыбкой. — Понятное дело, где я и где дюжина богов, которые упекали его в эту темницу. Но мы, по крайней мере, попробуем продержаться до прихода основной кавалерии. Поможешь?
— Вить… — Агнос посмотрел мне прямо в глаза. — Куда я денусь-то? Конечно, помогу!
Внутри я постепенно наполнялся энергией. Истощённые магические каналы снова начали перегонять магию.
Я глянул на собственные руки и понял, что от татуировок, которые раньше испещряли моё тело, не осталось и следа. Но это не значит, что кожа стала гладкой.
Моя кожа сейчас чем-то даже напоминала чешую Агноса: она потрескалась, местами свисала лохмотьями. Везде, по всему телу из-под неё сочилась кровь, причём самым натуральным образом, из-за разорванных сосудов.
Если бы я был ещё обычным человеком, то, наверное, валялся бы сейчас без сознания от болевого шока. Так что на данный момент было очевидно: не зря Саламандра целый месяц потратила на то, чтобы перекроить меня на сверхчеловеческий манер.
Я опустился на одно колено и осмотрел землю под ногами. Тут она была покрыта толстым, сантиметров в десять, слоем пепла. Кое-как я разгрёб этот пепел и опустил ладонь прямо на землю. Затем закрыл глаза, и в моём сознании зазвучал голос.
На этот раз это не был голос Тагая, Агноса или Саламандры. Это был голос из моих воспоминаний, голос капища, которое однажды сказало мне:
«Когда тебя покинет твой, казалось бы, извечный огонь, и тебе понадобится помощь, позови нас. Мы откликнемся».
Я также помнил, что помощь была возможна лишь единожды, и платой за это, скорее всего, будет смерть.
«Но мы поможем, — продолжало говорить мне капище из воспоминаний, — мы поможем спасти тех, кто тебе дорог».
Освежив в памяти эти слова, я обратился к земле этого мира, к его энергии. И, несмотря на то, что он не был мне родным, я заговорил с ним, как с чем-то дружественным:
— Я — не местный, — проговорил я вслух, вслушиваясь в собственные слова. — Рождённый не здесь. Я — букашка из другого мира. Но букашка, которую в другом мире и в другой жизни избрали проводником энергии земли. И избрали меня не потому, что я хотел силы, могущества, власти или чего-то подобного, нет. Со мной поделились силой только потому, что я хотел использовать её исключительно ради защиты.
Вздохнув, я почувствовал комок в горле, но в то же время и некое внимание, которое смог привлечь своей речью, поэтому продолжил:
— Я защищал своих близких, родных мне существ, семью, и не только. Я всегда стоял на защите людей, прикрывая их от тварей, которые жаждали только крови, которые стремились поработить моих соотечественников и превратить их мир в безлюдную пустыню. Там и тогда меня посчитали достойным. Но сейчас, волею случая, я нахожусь в твоих пределах. Я прекрасно понимаю, что здесь проводниками силы выступают боги такие как Саламандра, Арахна, Сколотура. Я не бог. Даже близко.
На мне сосредоточились, меня посчитали интересным.
— Я — просто человек, который, независимо от того, в каком мире находится, хочет защитить близких и