Я осмотрелся, задействовав «Юдифь» и свои золотые глаза, выискивая любые следы присутствия. Ничего, кроме птиц и мелких зверьков.
— Выходим, — скомандовал я, передав свои слова каждому с помощью татуировки направленного голоса.
Один за другим, бесшумно и быстро, бойцы начали появляться из воды, занимая оборону по периметру. Они высушивали мундиры маной, проверяли артефакты, их движения были отлаженными и быстрыми.
Спустя пару часов поисков разведгруппа во главе с Хамроном нашла первый вход. Он был искусно скрыт под нависающим пластом глины и корнями древнего дерева, но слабый след прикосновений и едва уловимый поток воздуха выдали его.
— Эланд, давай, — я кивнул заместителю Ралота. — Полвзвода. Помнишь правила?
— Как свою клятву, майор, — тот хлопнул себя по груди, где под мундиром у него, как и у всех офицеров, был пришит клочок пергамента с той самой детской считалочкой и набором простых, но жизненно важных правил.
— Вперед.
Пятьдесят человек бесшумно скрылись в черной пасти тоннеля. Ждать, пока одна группа пройдет всю сеть, означало бы потерять уйму времени. Мы должны были действовать быстро, накрыть как можно большую территорию.
Правда, разделение сил было тактическим кошмаром, оно нарушало все базовые принципы, делало каждую группу уязвимой. И я это прекрасно понимал.
Но я также понимал, что не могу водить их за ручку. Они были солдатами, прошедшими жестокий отбор и получившими невероятную силу. Пришло время им ею воспользоваться без постоянной оглядки на меня.
Риск был колоссальным, потери — вероятными. Но иного пути не было.
В течение следующих нескольких часов, пока солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в багровые тона, мы нашли еще несколько входов. Одна за другой, группы скрывались в подземелье. Рота Хамрона, потом Корвина, затем отряд под командованием самого Ралота.
Наконец, под сенью почти полной темноты, подошла моя очередь. Последние пятьдесят человек стояли за мной. А я стоял перед черным провалом в земле, который казался входом в чрево древнего исполина.
— Последняя проверка оружия и артефактов, — тихо бросил я, обводя взглядом своих бойцов. — Никакой самодеятельности. Я иду первым.
Прохладный, сырой воздух тоннеля обволакивал лицо. Под ногами хрустел мелкий щебень, а отголоски наших шагов глухо отражались от стен, сложенных из грубо обработанного камня гигантов. Я шел впереди отряда, вполголоса бормоча под нос бессмысленный, детский стишок.
«…шел король через мост, за ним семьдесят гусей…»
На каждом перекрестке я мысленно отсекал очередное слово, автоматически анализируя его по заученным правилам.
Это было до смешного просто и гениально. И Орлан не солгал. Мы шли уже больше получаса, и ни одна ловушка не сработала.
Ни щелчка спускового механизма, ни шипения яда, ни губительного всплеска маны. Лишь далекий, мерзкий скрежет, донесшийся однажды из бокового тоннеля — возможно, сработала ловушка для кого-то другого.
И в этой тишине таилась странная, давящая тревога. Тоннели были пусты. Слишком пусты. Я не слышал ни голосов, ни звуков работы, ни даже отдаленных шагов. Лишь наше продвижение и наше собственное бормотание.
Будто все население подземелья испарилось. Куда они все подевались? На фронт против маркизата? Или это была западня?
Еще через полчаса марша, когда я уже начал всерьез сомневаться в правильности выбранного пути, как в буквальном, так и в переносном смысле, до меня донесся первый четкий звук.
Не скрежет камня, а смутный гул голосов. Затем — металлический лязг, короткая команда, сдержанный смех.
Я замер, подняв сжатый кулак. За моей спиной затихли пятьдесят пар ног. Звуки доносились из-за поворота впереди, где тоннель, судя по эху, должен был выходить в очередную пещеру.
— Приготовиться, — моя команда прозвучала тихо, но каждый боец ее услышал. — Щиты вперед, группы прикрытия по флангам. Вперед!
Я рванулся с места, мое тело, усиленное «Приларом», помчалось по тоннелю как стрела. За мной хлынул весь отряд. Мы ворвались в пещеру, и я на миг застыл, оценивая обстановку.
Пещера и вправду была огромной. Ранее нам попадались просторные залы, но этот превосходил их все вместе взятые. Высокий свод, грубые каменные колонны, поддерживающие его.
Лагерь. Десятки палаток, сложенные в углу ящики с припасами, дымящиеся костры.
И люди. Их было около сотни. Одни чистили оружие, другие ели у костров, третьи просто отдыхали.
Нашу стремительную атаку они заметили не сразу. Пару секунд в пещере царила ошеломленная тишина, прерванная лишь моим криком:
— Стоять! Сопротивление бесполезно!
Затем все завертелось. Они бросились к своему оружию. Но я уже видел их ауры.
Из сотни человек лишь около сорока излучали свечение маны, и то в основном уровня Истории и Сказания. Лишь один, коренастый мужчина с седыми висками, вскакивавший у центрального костра, был на Завязке Хроники.
Против пятидесяти моих бойцов, каждый из которых был как минимум Хроникой, это было ничто.
— Окружить! Обезоруживать! — скомандовал я.
Мои бойцы действовали с пугающей эффективностью. Кто-то из повстанцев, отчаявшись, попытался броситься в атаку с диким криком — его мгновенно уложил точный удар рукоятью меча по голове.
Бой, если это можно было так назвать, длился меньше пятнадцати минут. Все повстанцы были сбиты в кучу в центре пещеры, окруженные стеной из щитов и направленных на них клинков. Раненые стонали, остальные смотрели на нас с ненавистью и страхом.
Я прошел сквозь строй своих бойцов и остановился перед седовласым мужчиной — тем самым Артефактором Хроники. Он стоял, сжимая свой боевой топор, но его руки дрожали. Он понимал, что один выстрел из «Грюнера» может положить конец его сопротивлению еще до того, как он успеет замахнуться.
— Не сопротивляйся, — просто скомандовал я.
После множества проверок и экспериментов я уже примерно понимал, где именно в мозгу располагалась эта дрянь. Это было похоже на то, как учишься находить биение пульса под кожей — сначала ты его не чувствуешь, а потом начинаешь ощущать безошибочно.
Мой указательный палец рванулся вперед, к голову мужчины, и в него, в самую его подушечку, я вложил сконцентрированный, точечный импульс маны. Не разрушительный, а точный, как удар скальпеля.
Энергия, усиленная проникающей способностью «Радагара» и тончайшим контролем «Урии», пронзила кость черепа и мягкие ткани, не оставляя внешних повреждений, и с хрустом раздавила крошечный металлический сгусток.
Артефактор ахнул, его глаза закатились, и он рухнул на колени, схватившись за голову. Это сработало!
Из его носа хлынула струйка крови. Ему будет плохо несколько дней — головокружение, тошнота, слабость. Но он сможет говорить. А это было сейчас главным.
— Почему в тоннелях так пусто? — спросил я, не давая ему опомниться. — Где все?
Он, тяжело дыша, с трудом поднял на меня взгляд. Боль и растерянность в его