Со стороны Вашего рода допускается сопровождение охраны или вашей личной гвардии, которым разрешено следовать только до Красноярского портального центра. В Москву Вас будут сопровождать исключительно силы Императорской гвардии. На сам приём могут быть допущены только ближайшие члены семьи: жёны и невесты, не более четырёх.
Императорская сторона берёт на себя все расходы, связанные с перемещением и пребыванием. Ни оружие, ни деньги для следования в столицу Вам не потребуются. Исключение составляет лишь родовой клинок, который дозволяется иметь при себе, однако при входе во дворец он подлежит сдаче на хранение согласно протоколу.
По окончании официального приёма Вы будете препровождены обратно тем же порядком, в полной сохранности и с тем же уровнем почёта, какой Вам оказывается при следовании в Москву.
Его Императорское Величество ожидает Вас лично, чтобы воздать должное чести Дома Романовых и закрепить Ваше место среди родов Империи.
Секретарь Его Императорского Величества
Евгений Александрович Николаев
[подпись, печать Имперской канцелярии]
21.10.2025
Письмо само по себе выглядело так, будто его создавали вовсе не для передачи слов. Тяжёлая бумага, больше похожая на тонкую ткань, тёплая на ощупь и упругая, с ровным, словно выведенным циркулем, золотистым кантом. Чернила ложились на неё чётко и глубоко, и я почти видел, как каждая буква чуть врезалась в волокна, словно оставляя след навсегда. Это было не послание, а знак внимания, который должен был ощущаться каждой клеткой кожи.
И всё же я не мог сказать, что был удивлён самим содержанием. Вряд ли подобные события проходят мимо Империи. Наоборот — было бы странно, если бы никто ничего не заметил. Победа над восьмёркой, пусть даже не угрожавшей напрямую державе, слишком заметна, чтобы её умолчали. Куда интереснее то, как именно информация оказалась в руках канцелярии. О моём пробуждении знали немногие — Яков, дружинники, да ещё пара человек, но ни у кого из них нет прямой дороги к императорскому столу, кроме одного. Яков… Тот ездил в Красноярск, и именно тогда, как будто случайно, Империя «вдруг» узнала то, что нужно было узнать.
Ни удивления, ни сомнений я не испытывал. Всё было закономерно. Здесь, в Империи, подобные сведения не теряются. Они всегда находят путь — будь то по каналам тайной канцелярии, через доверенных людей или потому, что кто-то посчитал необходимым сделать шаг вперёд.
Меня же по-настоящему задело другое: за всё время, сколько мы с Яковым разговаривали, он ни разу не обмолвился о том, что в этом мире существуют порталы. Ни намёка, ни вскользь сказанной фразы — будто это что-то настолько привычное, что и объяснять незачем. А для меня — деталь фундаментальная. В моём прошлом мире мы пытались создавать подобные конструкции, тратили годы на расчёты и эксперименты, но дальше теорий дело не шло. Здесь же, похоже, всё держится на магии, и потому порталы работают.
И только теперь стало окончательно ясно, как родители прежнего владельца успели тогда прибыть из Москвы в деревню за считанные часы. Вопрос, который долго казался нелепым и необъяснимым, вдруг обрёл простое и логичное решение.
Я отложил письмо, позволив себе пару секунд тишины. Мысли уже давно тянули время, но дальше откладывать было бессмысленно. На улице стоял день, к обеду, и я почти не сомневался — журналисты всё ещё караулили у ворот. Пора было выходить.
Встал из-за стола, достал из кармана телефон для внутренней связи и, уже направляясь к своей комнате, набрал Максима Романовича. Сухой гудок, короткая пауза — и его голос в трубке.
— Слушаю, молодой господин.
— Максим Романович, нужно выйти к воротам. Думаю, пресса всё ещё там. Вопрос только… как лучше: идти вместе, или вы предоставите кого-то из дружинников?
В трубке повисла пауза, и только потом прозвучал твёрдый ответ:
— Нет, я сам выйду с вами.
Я невольно усмехнулся. Вопрос и правда вышел глупым. Чего я ожидал? Что он останется в стороне и пошлёт вместо себя пару людей? В такой ситуации это было бы нелепо. Я и сам понимал: сейчас можно ждать чего угодно, и Максим Романович слишком хорошо это знал.
— Тогда, может, отправьте вперёд двух-трёх дружинников. Пусть предупредят, что я скоро выйду. Чтобы не орали все разом, а выстроились в очередь. Минут на пятнадцать их займет.
— Будет сделано, молодой господин.
Я кивнул, хотя он этого не видел, и отключил связь, одновременно толкая дверь своей спальни. Душ и чистая одежда были сейчас необходимостью. Слишком долго я сидел взаперти, отмахиваясь от всего, включая элементарную гигиену. Тишина встретила меня привычной пустотой. Скинул рубашку, бросил на кресло и направился в ванную. Вода загудела в трубах, и, пока я стягивал с себя остальное, мысли сами собой вернулись к тому, от чего никуда не деться.
По документам нас в роду числится двое, но на деле — один. Брат остаётся в интернате, и по интонациям Якова я давно понял: ждать от него пробуждения Эхо не приходится. Горячая струя ударила по коже, смывая застоявшуюся усталость, и я поймал себя на том, что именно сейчас понимаю это особенно ясно. Родовое Эхо не приходит к каждому по праву крови. Оно требует куда большего.
Я намыливал волосы и размышлял, что сила рода ищет ум — быстрый, гибкий, способный просчитывать и хранить. Не мышцы решают здесь, а память, аналитика, скорость реакции. Для прошлого хозяина тела этот порог был недосягаем. Для брата — тоже. А во мне всё сошлось, и потому Эхо отозвалось именно сейчас, именно в этом теле.
Смыв пену, я опёрся ладонями о плитку. Может быть, именно это и стало причиной того, что я оказался здесь. Но как — неясно и, скорее всего, ещё долго останется тайной. Слишком мало фактов, почти ничего. Я и не пытался искать ответ: бесполезно. Эта тайна должна остаться при мне. Разве что жёны, прошедшие ритуал верности, да Сергей, связанный фамильярной печатью, могли бы узнать правду — остальные нет.
Вода смолкла, оставив после себя лишь гул в ушах. Полотенце быстро вернуло коже тепло, и я шагнул к шкафу. Привычная пара брюк, рубашка — ничего необычного. Но рядом висел пиджак, которого раньше там точно не было. Вчера я открывал створку — место пустовало.
Когда снял его с вешалки, взгляд сразу зацепился за вышивку на лацкане. Герб. Сова, строгая и цепкая, сидела на ветви. Только это была не ветвь дерева. Линии складывались