Сейчас и так хватало работы – со струнами Эхо, с новыми союзниками и врагами.
Интерлюдия. Дом Давыдовых
– Сын, – голос князя Давыдова прозвучал тяжело и твёрдо, – если ты вздумаешь тратить мои деньги на то, чтобы убрать барона Романова, то это будет глупость. Большая глупость.
– Почему? – насторожился наследник.
– Потому что так делать нельзя. – Князь откинулся в кресле, медленно перебирая чётки. – Если он вдруг сдохнет сейчас, в первый же месяц после восстановления рода, – первым же делом подумают на нас. На кого ещё? Все знают, что именно тебе прочили Злату.
Он выдержал паузу и добавил:
– Поэтому не надо глупостей. Мы должны, наоборот, беречь этого мальчишку. Даже если это неприятно.
Сын улыбнулся уголком губ:
– Отец, если ты думаешь, что я собираюсь его убивать, то ошибаешься. Я делаю другое.
– И что же? – прищурился Давыдов-старший.
– Я ищу ему охрану. – Наследник склонился вперёд, в голосе звучала уверенность. – Уже дал клич по чёрным рынкам. К нему готовы пойти за копейки. Я уточнил: у барона дружинники почти ничего не получают. И всё равно служат. А я нашёл пару девятых рангов магов. Да, нелегалов, но это маги защиты. Они прикроют его куда лучше любой дружины.
– Нелегалы? – хмыкнул отец.
– Не волнуйся. – Сын поднял ладонь. – Я уже договорился с чиновниками насчёт новых документов. Статус «нелегалов» исчезнет. Для всех остальных они будут обычными восьмыми–девятыми рангами, пусть и «неброскими». Сила у них не та, чтобы вызвать зависть, но на деле этого хватит, чтобы спасти ему жизнь.
Он улыбнулся шире:
– Так что нет, отец. Я не собираюсь его убивать. Я собираюсь сделать так, чтобы он дожил.
Князь Давыдов впервые за разговор замолчал надолго. Потом медленно кивнул:
– Ладно. Это умно. Не ожидал, что ты подойдёшь к делу именно так. Значит, кое-чему я тебя всё-таки научил.
Конец интерлюдии
Я чихнул.
Странно. С чего это вдруг? В таком теле, с таким рангом я болеть не должен. Никаких простуд – физика не та. Ну ладно. Неужели это как в аниме – кто-то обо мне вспомнил? Хмыкнул. Глупость, конечно. Но вопрос остался: Давыдовы точно не стали бы меня убивать. Это выглядело бы максимально нелепо. Они же не идиоты, как в дешёвой фэнтези про попаданцев: забрали невесту – объявляем войну. Здесь аристократы другие. Здесь клише не работают. Даже на первом балу никто не вызвал меня на дуэль.
Я решил вернуться к разговору:
– Хорошо. Кирилл Романович… если уже на «ты», то можно вопрос? А зачем ты вообще едешь с нами в особняк?
Все в лимузине переглянулись. И правда – зачем? Даже сам Кирилл Евгеньевич, кажется, не до конца понимал, что он тут делает. Но через секунду он вдруг рассмеялся.
– Знаешь, барон, – сказал он, – ты за эти два дня заставил меня сделать то, чего я не делал много лет. – Он чуть наклонился вперёд и носком сапога ткнул в лежащего на полу.
Да, мы уложили бедного «чёрного» прямо на пол. Ложить его на сиденье было слишком… страшно. Да и честно говоря, Кирилла Евгеньевича с Максимом тоже сажать куда-то было боязно: они были не просто «частично в крови», как мне сначала показалось. Нет. Их одежда полностью состояла из крови.
– Так вот, – продолжил Кирилл, – я решил проследить, чтобы ты доехал живым до дома. Потому что будет очень плохо, если не доедешь.
Он помолчал, вздохнул и добавил уже ровно:
– Сегодня Канцелярия Красноярска потеряла сорок три человека.
В лимузине воцарилась тишина. Даже Злата не нашла подходящую эмоцию для этого. Все погрустнели. Всё-таки смерть союзников остаётся смертью, даже если ты с ними не был знаком. Кто-то сегодня отдал свою жизнь за мою.
И я вдруг ясно понял: моя жизнь стала дороже, чем была ещё утром. Потому что за неё уже заплачено кровью.
– Спасибо, Кирилл Евгеньевич, – произнёс я. – За поддержку Канцелярии. За то, что сохранили мне жизнь.
Он хмыкнул. Не зло, а грустно.
– Я это очень ценю, – продолжил я. – И попытаюсь отплатить Канцелярии, как смогу. Но всё-таки… у вас есть предположения, кто это был?
– Есть, – ответил он, тяжело поднимая взгляд. – Работал «Клык». Дорогая бригада. Не каждый может себе позволить. Минимум – герцог. У них ценники высокие, слишком. Вряд ли это мелкие графы или бароны.
Он говорил без презрения – просто констатировал факт. Я понимал: суммы, о которых шла речь, были неподъёмны для «мелочи».
– Мы, впрочем, захватили кое-кого, – Кирилл перевёл взгляд на Максима Романовича. – То, что осталось от «Клыка». Не уверен, выживет ли он, чтобы рассказать, кто заказал.
Он замолчал, а потом добавил:
– Но, по правде сказать, нас волновали не столько вы, барон, сколько… – он снова посмотрел на Злату. – Дочь Его Величества. Пока она не вступила в полные права вашей жены, она остаётся дочерью Императора. А её Канцелярия обязана защищать всеми силами.
Слова звучали ровно, но я уловил под ними другое. Казалось… или мне лишь показалось? Кирилл Евгеньевич хочет защищать не только её, но и меня.
Мы уже повернули на трассу, ведущую к моему дому. Лимузин шёл плавно, внутри царила тишина. И вдруг я почувствовал сильный всплеск Эхо. Что-то очень быстро приближалось.
Я посмотрел на Максима:
– Максим. У нас проблемы.
Глава 26
– Максим, у нас проблемы.
Он поднял голову, и я заметил, как лицо его исказилось: привычка напрячь обе руки сработала, но в этот момент вторая была раздроблена. Мышцы дёрнулись – и боль сразу дала о себе знать. Я, конечно, усмехнулся про себя, насколько люди подвластны рефлексам, но понимал: не время смеяться. Для меня, как для гения отдающему себе отчет в каждой самой маленькой детали, это казалось странным.
На нас шло нечто. Сильное. Очень сильное.
Размер я определить не мог, но Эхо… оно било по струнам мощнее, чем у Морока. Того самого восьмого ранга, с которым мы столкнулись раньше. Это было больше. Гораздо больше. Девятый? Может, даже десятый.
Первым заговорил Кирилл Евгеньевич:
– Что там?
– Монстр, – коротко ответил я. – Ранг девятый. Может, и десятый. Прёт прямо на нас. Со стороны разлома.
Максим Евгеньевич выругался матом. Потом тяжело выдохнул:
– Опять. Барон, третий раз… третий раз вы меня заставили это делать. Вы магнит для неприятностей.
Он посмотрел на меня, ожидая цифру. Я повернул голову в сторону, откуда рвалось Эхо, и сам удивился: объект успел приблизиться метров на сто пятьдесят за то время, что мы разговаривали. Скорость – около ста двадцати, может,