— Пробуждение... через «род». Через то, что нельзя подделать. Кровь. Наследие. Родовая суть.
Он медленно обходит артефакт, заключённый в стекло, останавливается и кладёт ладонь на поверхность.
Посох не отзывается, только мерцает бледным лиловым светом внутри, словно насмехается над нашими попытками.
— Я не могу открыть его. Я не Таль, — наконец говорит Рик.
— И я тоже, — выдыхаю.
— Да. У тебя нет рода. И всё же ты зажгла символы у основания, проявила надпись. Если это то, о чём я думаю… — он переводит взгляд на меня. — Тогда ключ — ты.
Не успеваю ничего ответить — он уже продолжает, вполголоса, почти для себя:
— «От сердца» — значит, ты должна захотеть взять его. Не из упрямства. Не по приказу. По зову.
Рик делает паузу.
— «От рода» — значит, ты должна... дать ему то, что несёшь в себе.
Он замирает, и глаза его чуть расширяются.
— Кровь.
То, как он произносит это слово — «кровь», — пугает. Я отступаю и продолжаю пятиться.
Рик приближается, и мне кажется, что пространство между нами сжимается слишком быстро. Его взгляд спокоен. Ни иронии, ни усталости, ни даже тени сомнения. Только странная, пугающая сосредоточенность, будто всё уже решено.
Что-то блеснуло.
Кинжал мягко скользит в его ладонь из-под ткани рукава.
Я упираюсь в стену. Каменные плиты холодны, как лёд, и пробирают сквозь тонкую ткань платья.
Рик рядом, нависает надо мной.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я удивительно спокойно.
Он поднимает руку с кинжалом. Длинное, узкое лезвие чуть изгибается, играя в свете; по его поверхности тянутся древние руны, а черен потемнел от времени и чужих прикосновений.
— Рик.
Он не отвечает, поднимает вторую руку и медленно касается моего лица, почти ласково, будто старается запомнить. Потом пальцы скользят к шее. Ладонь ложится без давления, но я чувствую, как внутри всё сжимается.
И вдруг… лезвие касается кожи.
Страх накатывает, тяжёлый, холодный, как волна ночью. Он что, серьёзно?
С ума сошёл?
Или это магия захватила его?
В глазах Рика — пустота. Ни гнева, ни боли, ни сожаления. И от этого становится только страшнее.
Он медленно ведёт лезвием по моей шее, осторожно, почти нежно. Как любовник, решивший подарить не прикосновение — смерть.
— Рик, прекрати… ты меня пугаешь…
Молчит. И это страшнее всего.
Он так близко: я чувствую его дыхание на щеке. Мир сжимается до этих ощущений: его рука, лезвие у горла, холод стали между нами.
— Прости, Аэлина. Это единственный путь, — шепчет Рик.
Я не верю.
Он не может!
Буквально час назад Рик держал меня в объятиях. А теперь что? Решил принести в жертву? Но я же уже отдаю этот чёртов посох! Ради чего всё тогда?
Кинжал касается кожи. Жжение режет, как молния. Вздрагиваю и резко отталкиваю дракона.
Я не справлюсь с ним.
Мне… нужен посох. Мне нужна сила.
***
Рик не двигается. Не пытается меня остановить.
На шее вспыхивает жгучая боль. Пальцы скользят по коже, натыкаясь на липкую влажность. Это кровь. Моя.
Я оступаюсь. Ноги подгибаются, дыхание сбивается, но всё равно бросаюсь к пьедесталу. Прижимаю окровавленную ладонь к стеклу. На поверхности остаётся тёмный отпечаток.
— Пожалуйста… — выдыхаю.
И вдруг губы шепчут сами, словно заклинание помнит меня лучше, чем я его:
— Эн’валь Таль... анрейса, анвель...
Стекло исчезает, словно его съела сама тьма. Ни звука, ни осколков. Его просто нет.
Посох озаряется лиловым светом. Я хватаю его. Он согревает ладони, оживает и вытягивается вверх, расправляясь, будто подстраивается под мою руку.
Магический огонь проходит по резьбе на древке, руны загораются одна за другой.
Он мой.
Позади раздаются шаги. Рик уже рядом.
Я поворачиваюсь, чуть выдвигая посох вперёд, словно между нами грань, которую этот дракон не должен переступить.
Посох в руке излучает силу. Она проходит сквозь меня и сливается с голосом.
— Замри, — приказываю. Мой голос — не совсем мой. Он резонирует, становится звуком, который слушается сам воздух.
Но Рик…
Рик не замирает. Он поднимает руки, сдаваясь, и кинжал с глухим звуком падает к моим ногам.
Ловлю взгляд янтарных глаз. В уголках губ дракона играет едва заметная усмешка. Он смотрит не на меня, а на посох. Рик даже не пытается заговорить. Он просто стоит, спокойный и уверенный, словно дракон, получивший ровно то, что хотел.
Щёки горят, потому что я наконец понимаю, что это было.
Подлец. Негодяй. Манипулятор.
У меня на языке вертится ещё с десяток ругательств, ни одно из которых не подобает лиоре.
Он играл на страхе. Знал, что я дрогну. Нарочно довёл до края, чтобы я сама потянулась за посохом. Когда у горла сверкает лезвие, всё становится простым: хочешь только одного — выжить.
И всё же то, как он это делал, выглядело слишком убедительно. Словно это была не игра. Словно он действительно был готов перерезать мне горло и швырнуть к пьедесталу ради крови. Ради посоха.
— Ты… — выдыхаю, сжимая посох, как кнут, как щит, как последнюю линию обороны. — Ты ведь не собирался… правда?
Слово "убить" вертится на языке, но я его проглатываю.
— У нас не было выбора, Аэлина, — говорит он, не отводя взгляда. — Если бы был другой путь… я бы выбрал его. Но я знал: ты справишься.
Киваю. Потом качаю головой. Не знаю, что правильнее. Господи, я не знаю, что теперь от него ждать. Он то спасает, то угрожает. То протягивает руку, то вонзает лезвие. То становится другом, то кажется врагом.
Кто он мне теперь?
Подавляю нарастающий шум в голове, сжимаю губы и, наконец, спрашиваю:
— Почему на тебя не действует «замри»? — спрашиваю.
Рик чуть усмехается.
— Потому что мы связаны. Магия течёт между нами. Ты приказываешь — я отменяю.
Он делает паузу.
— С остальными сработает. Но не со мной. Прости. Я правда не хотел тебя пугать. Но иначе ты бы не поверила. Это было важно. Для нас.
С грохотом ударяю посохом. Искры вырываются, поднимаются в воздух волной. Нас окатывает пыль света, и я протягиваю ему артефакт.
— Бери. Я держу слово. Но прощать тебя не собираюсь. Ты поступил жестоко.
Он накрывает мою руку и сжимает.
— Ты его хозяйка. Но через нашу связь я тоже могу им пользоваться. Возьму его ненадолго.