И пока идут работы, я продолжаю решать повседневные дела. В один из дней снова заезжаю в мастерскую, чтобы проверить, как продвигается подготовка заказов, которые должны быть отправлены в Седьмой регион. Мирвин, заметив меня, быстро подбегает и протягивает запечатанный конверт.
— Мальчишка-разносчик принёс, лиора, — говорит он вполголоса. — Сказал: это важно.
Я принимаю конверт. Печати на нём нет. Сердце неприятно сжимается, но я всё же вскрываю его прямо при Мирвине. Внутри всего лишь сложенный вдвое лист плотной серой бумаги.
На нём всего несколько слов, выведенных быстрым, уверенным почерком:
«За тобой следят, милая. Выйди через чёрный вход, со стороны улицы Сай Лун. — С.»
Я замираю. Этой единственной буквы хватает, чтобы понять, кто прислал записку. По спине скользит холод, дыхание сбивается. Не даю себе времени на сомнения — разворачиваюсь и иду к чёрному ходу.
21. Игры Саара
Я выхожу в узкий переулок, этот ход обычно используют для доставки тканей и кристаллов. Здесь пахнет древесной стружкой. Между стенами теснятся горы деревянных ящиков, и на одном из них сидит Саар.
Ветер играет его золотыми волосами, бросая на лоб непослушные пряди. Длинные ноги небрежно перекрещены, поза кажется ленивой, почти позирующей, но взгляд — цепкий, внимательный, опасно изучающий, скрывающий куда больше, чем кажется.
Интересно, как долго он ждёт. И почему именно здесь.
— Милая, — произносит Саар, медленно поднимаясь. — Ты умеешь выбирать время и место для встреч.
— Сомневаюсь, что выбор был за мной, — отвечаю ровно, хотя сердце всё ещё колотится после записки. — Что за игра, многоуважаемый кнаэр? Это вы за мной следите?
Саар подходит ближе, лениво, как хищник, которому некуда торопиться. Его тень скользит по каменной стене, взгляд становится насмешливым.
— Если бы я следил, ты бы даже не заметила, Аэлина. Но на эту игру у меня совсем другие планы.
— А с чего вы решили, что я чувствую, будто за мной следят? — спрашиваю, стараясь не выдать напряжения.
— Но ты ведь пришла. А я знаю… кто за этим стоит.
— Но не скажете?
— Скажу. В другом месте.
— В чайной?
— Нет, милая, — шепчет Саар. — Нам понадобится более приватная атмосфера.
— Вот как?
— Обед в моём дворце, — его голос приобретает бархатную глубину. — Поговорим без чужих ушей. — Или ты хочешь, чтобы наши тайны обсуждали на каждом углу городской площади?
— А у нас есть тайны? — бросаю я, стараясь звучать дерзко.
— У нас будет их гораздо больше, милая. Особенно если ты признаешь, что боишься меня… хотя бы немного.
— Я вас не боюсь, — отрезаю я.
Саар медленно поднимает руку, кончиком пальца поправляя непослушную прядь у моего виска, задерживаясь чуть дольше, чем нужно. Его прикосновение едва ощутимо, но от него по спине пробегает холодок. Полгода я его не видела и надеялась, что этот рекорд продержится дольше.
— Вот и хорошо, — шепчет он, склонившись ближе, так что тёплое дыхание касается моей щеки. — Потому что страх делает тебя предсказуемой. А предсказуемость так скучна.
На последних словах к переулку плавно подкатывает големобиль с выгравированным на боку гербом кнаэра.
Саар, не теряя ни секунды, ловко распахивает дверцу, жестом приглашая меня внутрь.
— Садитесь, милая.
— А если я откажусь? — спрашиваю, перекрещивая руки.
— Тогда ты узнаешь правду от тех, кто не будет таким… деликатным. Но не жди, что я спасу тебя от последствий.
Мы меряемся взглядами. Сердце колотится так сильно, что кажется, его слышит весь переулок. Я не доверяю Саару. Умоляю себя уйти, не садиться в этот проклятый големобиль, но если этот дракон и правда знает, кто за мной следит — выбора нет.
— У тебя есть пять секунд, милая, — говорит Саар, удерживая дверцу открытой. — Поедешь со мной и услышишь правду… или останешься гадать, пока кто-то не решит, что проще убрать тебя с дороги.
Делаю вид, что колеблюсь, хотя внутри уже всё решено. Я должна знать. Пусть это риск, но другой дороги нет. Теперь у меня есть магия, и я не та беспомощная девчонка, которой была раньше. Если Саар решит перейти границы — я смогу ответить.
— Всего обед, да? — уточняю ровно, но чуть приподнимаю подбородок.
— Всего обед, милая, — его улыбка почти не видна, только ощущается, — и я верну тебя обратно… если, конечно, захочешь.
Делаю шаг к дверце, Саар по-прежнему держит её открытой. В этот момент мы оказываемся слишком близко. « Не смей, Саар…», — думаю я, чувствуя, как сердце стучит в висках. Я поворачиваю голову — и он склоняется ко мне, как будто это движение неизбежно. Его губы едва касаются моих: лёгкое, обжигающе короткое касание, больше вызов, чем поцелуй.
— Для них, — шепчет он с коварной усмешкой. — Пусть им будет что обсудить, милая.
Я отдёргиваюсь, сохраняя лицо спокойным. Губы горят, будто Саар оставил на них метку, и хочется стереть это прикосновение. Но он уже отступает, делая вид, что ничего не происходит, словно это касание всего лишь случайность, игра для публики.
— Садитесь, милая, — безмятежно повторяет Саар.
Вдох. Выдох. Всё равно ощущаю в области лопаток странное давление, будто чьи-то взгляды впиваются в меня.
Сажусь в големобиль. Саар опускается следом, но сохраняет между нами заметное расстояние и негромко приказывает водителю трогаться. Машина мягко скользит вперёд и медленно выползает из узкого переулка.
— Не люблю, когда мной играют, — выдыхаю я, пряча дрожь в пальцах. Смотрю в окно, стараясь не дать ему понять, что задел.
— Ах, милая, — откликается Саар, улыбаясь своей ленивой улыбкой. — Но мы все играем. Одни просто выбирают фигуры. Другие — становятся ими.
— Вы хотите сказать…
— Не додумывай лишнего, — перебивает он с лёгкой усмешкой. — Тебе не нужно меня бояться. Я не трону тебя… пока ты сама этого не захочешь.
Големобиль набирает скорость, гул рунных кристаллов под полом ровный, почти убаюкивающий,