Под копытами моей лошади глухо стучит камень.
Над головой — старая арка, вздымающаяся к небу, как зубы древнего зверя.
Крепость уже близко. Она словно срослась с горой, не построена, а вырублена прямо в скале.
Громада из потемневшего камня, обвитая чем-то чёрным — будто сгоревшие лозы всё ещё цепляются за стены. Башни осели, некоторые крыши обвалились, часть бойниц зияет пустотой.
Я сглатываю.
Взгляд сам тянется вверх — к одной из башен. К той, что возвышается над остальными, будто хочет достать облаков. Узкая, вытянутая, непропорциональная — словно её достраивали в горячке.
Ага. Самая высокая точка.
Я оцениваю её, как оружие: взглядом, дыханием, инстинктом.
Да. Подойдёт. Для инициации.
Если только… если только я пойму, как разбудить магию.
Инициация. Слово красивое. Почти священное. Для тех, кто родился с драконьей кровью, это не просто ритуал. Это граница между телом и сутью. Между тем, кто ты есть, и тем, кем мог бы стать.
Когда я только попала в тело Аэлины, этот мир казался чудовищным. Всё в нём: кровь, принадлежность к роду, ритуалы — отталкивало.
Инициация? Тогда я считала её варварством. Прыжок в пропасть, чтобы проснулась магия? Безумие!
А сейчас…Сейчас я почти привыкла быть драконицей. Почти.
Может, в этом и причина?
Может, магия спит потому, что я — не она?
Может, настоящая Аэлина уже прошла бы свою инициацию.
А я просто… мешаю.
Нет. Должен быть шанс.
Когда-то, много веков назад, мы умели обращаться в драконов. Взмахнуть крыльями, извергнуть пламя, подняться над землёй — это было так же естественно, как дыхание. Магия была с нами с рождения.
Но теперь всё иначе.
Остались лишь драконьи крылья, которые выглядят как чистая магия. И чтобы обрести их, нам нужен удар. Потрясение. Что-то настолько сильное, что способно встряхнуть кровь до самых глубин.
Мы называем это инициацией.
Для большинства это — прыжок. Буквально. С высокой башни, с утёса, с обрыва. Шагнуть в пустоту — в никуда — в надежде, что крылья раскроются.
Первый полёт. Грациозный?
Нет. Кровавый, слепой, часто смертельный. Но именно в падении — когда внутри всё кричит: «я не хочу умирать» — магия просыпается. Потрясение будит её, как пламя будит золото в горне.
И если повезёт — ты полетишь.
А если нет…
Некоторые падают и разбиваются. Другие пытаются обмануть инстинкт.
Есть альтернативный способ. Близость с другим драконом. Но не с кем попало — только с тем, с кем отмечено высокое совпадение истинности.
Это больше, чем физическая совместимость. Истинность — это когда души двух драконов отзываются друг на друга, как зеркало на свет. Такие пары называют истинными.
Показатель истинности определяется в храме, с помощью артефакта. Чем выше процент, тем сильнее связь: магии могут слиться, чувства — усилиться, а потомство — стать по-настоящему одарённым.
Истинные пары чувствуют друг друга даже на расстоянии. А в моменты близости между ними магия переплетается, как нити из одного пламени. На миг открывается связь, в которой энергии текут свободно: ты отдаёшь часть своей силы и получаешь силу другого.
С Каэлем у нас низкий процент. Почти на грани допустимого. Но у него чистая кровь, а это важнее. Гораздо важнее, чем какая-то там истинность.
Но когда истинность высока, близость способна разорвать внутреннюю оболочку. Магия тогда вырывается наружу — через кожу, через боль, через желание. И нет нужды в прыжке. Инициация пройдена.
Но это опасно. В такие моменты драконица уязвима.
Говорят, первые сутки после инициации — самые хрупкие. Магия ещё не осела в крови, не признала тебя окончательно. Тот, кто рядом, может либо усилить её, либо украсть. Не каждый хочет, чтобы ты взлетела.
Я не хочу зависеть. Ни от чужих рук, ни от чужой воли.
Большинство выбирают полёт. И я выберу его. Если уж мне суждено умереть, пусть это будет в небе.
3. Крепость
Я прикрываю глаза и представляю, как ветер треплет волосы, как я стою на самом краю башни.
Внизу — иссушенное плато, растрескавшееся под солнцем.
Руки разведены в стороны.
Шаг.
Воздух захлёстывает грудь, звенит в ушах.
Сердце замирает, а потом… крылья.
Они должны раскрыться...
— И долго вы ещё собираетесь сидеть на лошади и пялиться на башню? — раздаётся холодный голос моего нового дворецкого.
Я вздрагиваю. Озадаченно моргаю.
Хранитель Рик стоит рядом, запрокинув голову, чтобы встретиться со мной взглядом. Лошади у него нет. Видимо, я и правда засиделась.
— Думаю, я имею право на минуту тишины, — сухо отвечаю, выпрямляясь.
— Минуту — да, — говорит он медленно. — Но вы, лиора, разглядываете башню уже десять.
— Похоже, вы забыли, как разговаривать с теми, кто выше вас по крови. — Я поднимаю подбородок.
— О, я не забыл. Ни на миг. Вы — чистокровка, — говорит он, как будто это диагноз.— Наследница крови. Девочка, которой стало скучно в Цитадели, и она решила поискать приключений на собственный зад.
Слова режут. Хранитель думает: я глупая, скучающая. Он совсем не понимает, через что мне пришлось пройти — и это бесит. По-настоящему. До жжения в пальцах. До желания врезать словом. Так, чтобы он хотя бы на миг потерял своё бесконечное самообладание.
— Слезайте, — требует Рик. — У нас нет времени ждать, пока вы налюбуетесь местными красотами.
— Я не подчиняюсь приказам слуги.
Он смотрит, прищурившись. И в следующую секунду его руки оказываются на моей талии.
Движение резкое, уверенное — хранитель буквально стаскивает меня с лошади.
Я не успеваю даже возразить, как уже стою на земле. Почти вплотную к нему. Его пальцы всё ещё сжимают мою талию.
Он держит крепко — будто испытывает.
Я не отстраняюсь. Ни шага назад.
— Вы всегда задираете собеседников, когда скучно? — Его глаза вспыхивают, будто золото на солнце — ярко, почти обжигающе. — Или сейчас — потому что хотите, чтобы я вас заметил?
Я выпрямляюсь. Голову приходится вскинуть — он выше, и слишком близко.
Сердце грохочет. Не от страха. От ярости.
— Я не нуждаюсь в том, чтобы меня кто-то замечал. Особенно вы.
— Правда? — в его голосе скользит улыбка. — А я бы поклялся, что вы сейчас именно этим и занимаетесь.
— Осторожнее, — шепчу. — А то я могу решить, что вы хотите быть ближе, чем положено слуге.
— Это вам стоит быть осторожнее, лиора, — отвечает Рик всё так же спокойно. — Потому что я