Дверь захлопнулась за мной, и, хотя коридор был пуст и отражал только мои мысли, сердце застучало быстро — быстро. Тук — тук — тук. Стиснув зубы, я расслабила плечи, выровняла дыхание и стала подниматься по ступенькам в общежитие. На верхней площадке накатило облегчение, но я не смогла удержаться и бросила взгляд в сторону мужского крыла. Кейд, скорее всего, был на тренировке по лакроссу, так что он явно не сидел в своей комнате, бессознательно сжимая моё сердце голыми руками. Но воспоминания о том, как мы встречались здесь после уроков, чтобы ненадолго скрыться ото всех, больно отозвались в груди.
Чувства никуда не делись. Те самые — яркие, как звёзды, и острые, как охотничий нож. Вздёрнутая бровь, изгиб губ — всё это оставляло на коже сладкие порезы, а его поцелуи были бальзамом, который их заживлял. Мы с Кейдом были особым хаосом, центром которого были только он и я. Но наши секреты превратились в огрубевшие мозоли по всему моему телу, а предательство, в котором он, возможно, был замешан, становилось всё тяжелее с каждой секундой моего возвращения сюда.
Глаза наполнились влагой, пока я шла по женскому коридору, где из приоткрытых дверей доносились обрывки разговоров. Я держалась расслабленно и лишь на мгновение задержалась у своей старой комнаты, гадая, понимает ли Слоан, почему я была так холодна и закрыта. Часть меня отчаянно хотела протянуть ей руку, найти хоть какое — то утешение, но секреты оставались секретами, а я стала осторожнее. Облегчение нахлынуло, когда я приблизилась к новой комнате. Слёзы мгновенно высохли, стоило мне оттолкнуть это мерзкое чувство боли. Но едва моя рука коснулась дверной ручки, кровь отхлынула от лица.
— Джорни.
Густой рой бабочек подкатил к горлу, перекрывая дыхание, когда его хрипловатый, резкий голос произнёс моё имя. От этого звука меня будто ободрали заживо — снаружи и изнутри.
Страх был налицо, но вместе с ним — и жгучая уверенность. Я медленно развернулась, колени слегка дрогнули, а плиссированная юбка колыхнулась вокруг ног. Кейд сделал шаг вперёд, и сердце ёкнуло, послав в грудь острую вспышку боли. Его светлые, слегка вьющиеся спереди волосы падали на лоб, а сильные руки были небрежно засунуты в карманы — настолько расслабленно, как я никогда раньше не видела.
Он не был потрясён так, как я — и это пугало и разочаровывало одновременно.
— Ты не собираешься со мной разговаривать? — он сделал ещё один плавный, змеиный шаг в мою сторону. Спина вжалась в дверь за один вдох, а книги прижались к груди, словно щит. Я не пропустила, как его взгляд скользнул по ним, затем вернулся ко мне, и как он слегка наклонил голову, будто не понимая.
Скажи что — нибудь, Джорни.
Я вспомнила ту девушку, в которую превратилась — пусть и ненадолго — в психиатрической больнице, и подняла подбородок, отталкивая страх. Но изо рта не вырвалось ни слова. Я продумывала, что скажу ему при встрече, каждую одинокую ночь в стерильной, чужой комнате. Но теперь, когда он стоял передо мной, я не могла убежать от мучительной догадки: я слишком боюсь узнать правду.
— Ничего? — прошептал Кейд, его губы приоткрылись, дыхание стало прерывистым, пока он стирал расстояние между нами. — Ты продолжаешь убегать. Даже смотреть на меня не хочешь.
Мой взгляд упал ещё ниже, остановившись на гербе Святой Марии, вышитом на левой стороне его бордового пиджака. Сердце забилось чаще, и когда я выдохнула дрожащим дыханием, позволив его запаху окружить меня, будто мы заперты в комнате наедине, я закрыла глаза.
Сперва послышался шорох, а затем его пальцы коснулись моего подбородка. Глаза распахнулись со скоростью света, внутри вспыхнуло что — то жгучее. Нет. В ушах зазвучал лишь яростный гул крови, приливающей к тем частям тела, которые я хотела отключить, вдыхая жизнь в то, что считала мёртвым. Грудь вздымалась так быстро, что едва не касалась его, а его пальцы сжали мой подбородок крепче. Его глаза метались между моими, золотистые искры в них горели ярче, чем когда — либо.
— Почему, Джорни?
Одно это слово ударило так, что я едва не вскрикнула. Почему? Почему что? Вариантов ответов было слишком много, да и я могла задать ему тот же вопрос. Почему ты не пришёл той ночью? Почему Исайя нашёл меня с перерезанными запястьями? Почему ты так долго скрывал наши отношения? Почему продолжал приезжать в приют, узнав, что я вернулась? Почему не попытался найти меня после того, как я уехала? Ответ на последний вопрос резанул по живому — ведь, насколько я знала, именно он мог желать моего исчезновения.
Губа дрогнула раньше, чем он это заметил. Его глаза расширились на мгновение, прежде чем я снова спрятала уязвимость.
— Я могла бы спросить тебя о том же, Кейд.
Его брови сдвинулись под прядью волос, пальцы сжали подбородок так, что кожа заныла. Страх никуда не делся, но внезапно я почувствовала, как это взаимодействие насыщает меня, словно голодного зверя. Мне хотелось закричать. Бить кулаками в его твёрдую грудь и спросить, причастен ли он к этому. Неужели он хотел моей смерти?
— Отпусти её, Кейд.
Мы с Кейдом одновременно повернули головы в сторону голоса. В груди потеплело при виде моей бывшей лучшей подруги, шагающей по коридору с таким видом, будто она готова броситься в драку при первом же поводе.
Кейд издал низкое рычание, от которого у меня дрогнули колени. Щёки вспыхнули, и я надеялась, что в полумраке этого готичного здания он не заметит, как он всё ещё действует на меня. А я не хотела этого. Не хотела желать никого — особенно того, кто хранит больше тайн, чем ящик Пандоры, глубокий как океан. Вся моя жизнь строилась на секретах. Мне не нужно было их ещё больше.
— Иначе что, Слоан? — Кейд отступил на шаг, но его ярость всё ещё ощущалась, будто моя собственная. Он скрестил руки на груди, челюсть напряглась.
— Если ты ещё не заметила, Джорни вернулась. Можешь прекращать ненавидеть меня.
Слоан встала рядом со мной, изящно развернувшись к нему, тоже скрестив руки.
— Да, не благодаря тебе. Я не сомневаюсь, что ты причастен к тому, что случилось.
К тому, что случилось. Слоан имела в виду мою попытку суицида. Сердце сжалось при мысли, что все в этой школе считают, будто я пыталась покончить с