— Думаешь, они были бы живы, если бы я знал, кто тебя ранил?
Медленно отвернувшись, он уставился на полку перед собой, будто только что не намекнул, что готов убить.
— Мы с Исайей обыскали всю школу, но... — Он пожал плечами. — Насколько я знаю, никто не должен был знать, что ты будешь там той ночью. Да и медики сказали, что раны были нанесены тобой самой, Джорни. Я...
Его зубы стиснулись, пальцы судорожно сжались на коленях. В животе заныло, и мне захотелось схватить его за руку, но я не сделала этого. Просто замерла, пока он договаривал:
— Я оставил тебя в покое, как и требовала та угроза. Не понимал, что происходит. А когда ты уехала, и нам сказали, что ты будешь в приемной семье... я решил, что так лучше. Мое присутствие только вредило тебе.
В голове царил хаос. Мы сидели в тишине, а я снова и снова прокручивала его слова, пока они не превратились в сплошное месиво. Неуверенность и еще большая путаница заполнили меня, и сказать было нечего. Я просто оцепенела.
Значит, он не бросил тебя по тем причинам, что ты предполагала.
Но я все равно не понимала: кто пытался меня убить? И зачем?
Сквозь всю эту кашу пробивалось облегчение — крошечное, но ощутимое. А когда в конце прохода раздался голос Слоан, я резко вскочила на ноги, создавая дистанцию между мной и Кейдом.
Она стояла, уперев руки в бока, волосы были собраны в высокий пучок.
— Клянусь Богом, Джорни... Я знаю, что у тебя с Тобиасом какая — то связь, но он самый большой мудак из всех, кого я встречала. — Она заглянула за мое плечо. — А это о чем — то говорит, ведь я знаю Бунтарей.
Кейд что — то пробормотал за спиной, но я не стала выяснять, что именно. Бросилась к Слоан, будто она — спасательный круг посреди урагана, оставив позади Кейда и все те угрозы, что теперь связывали меня с ним.
— Пошли, — сказала я, хватая ее за запястье.
Всю дорогу до общежития она тараторила о Тобиасе и о том, как ненавидит его, а я лишь кивала, делая вид, что понимаю.
Но на самом деле я молчала, потому что все еще оставалась там — в библиотеке, с парнем, который не заслуживал и половины той ненависти, что я на него выплескивала.
Глава 17
Кейд
Все стало иным. И я изменился.
По крайней мере, внешне. Да, я по — прежнему держался отстраненно от всего происходящего вокруг, и все знали, что лучше держаться подальше от меня и моей угрюмости. Но внутри что — то перевернулось.
Это была она.
Джорни.
Ее серые глаза ловили меня несколько раз за выходные, и даже сквозь метель на поле для лакросса я различал бурю в ее взгляде. Розовые щеки становились алыми, когда она наконец отводила взгляд и возвращалась к разговору с подругами. Она наблюдала за Бэйном, а затем — за мной, будто пыталась разгадать связь между нами троими.
Я тоже пытался ее понять.
Я свернул в женский коридор, проходя мимо бельевого шкафа — того самого, где угрозы жили и дышали. Одно письмо Джорни так и не увидела той ночью в библиотеке, и я был благодарен Слоан за то, что она увела ее в последний момент. Не уверен, что она вынесла бы больше правды, чем я уже ей открыл.
Я знал Джорни. Ей нужно было все обдумать. По натуре она была стратегом, осторожной до мозга костей — и, скорее всего, именно поэтому теперь держалась от меня подальше.
Я понимал.
Ненавидел это, но понимал.
Позади кто — то прочистил горло. Я закатил глаза, застыв посреди коридора. Низкий, похожий на ворчание голос Исайи обжег мне спину:
— Сказал бы, что ты жалок, но на твоем месте поступил бы так же.
Я оглянулся на него. Он стоял у двери Джеммы.
— Ты, пожалуй, единственный, кто действительно понимает.
Его тихий смех заполнил пустой коридор.
— Остальные со временем разберутся.
Я задумался.
— Не уверен насчет Брентли. Он слишком яростно ненавидит обязательства.
Исайя кивнул, слегка пожав плечами. Мы оба молча согласились, что Брентли сломан сильнее, чем мы вдвоем.
— Джорни знает, что ты дежуришь у ее двери?
Я покачал головой.
— Нет. И даже если бы знала — не факт, что пригласила бы войти. Она стала еще более закрытой... и это хорошо.
— Если что — то понадобится, я у Джеммы и Слоан — смотрю их дурацкие девчачьи фильмы.
Я тихо усмехнулся и направился к комнате Джорни, скользнув обратно в свою нишу, где в углу все еще лежала потрепанная книга — на случай, если усталым глазам понадобится отвлечение.
Рука потянулась к карману за листком из досье Джорни — единственной зацепкой, связывающей ее детство с угрозами, которые получал я. Но я замер, услышав щелчок ее двери.
Вскочил быстрее молнии.
Натянул черный капюшон, сливаясь с тьмой. По венам ударила горячая волна — сначала ожидание, затем инстинкт защиты. Когда она резко вдохнула, я тут же сбросил капюшон.
— Это я.
Она прижала руку к груди. Я едва сдержал ухмылку, заметив, что с ног до головы она тоже в черном. Маленький урок из времен, когда мы вместе скрывались.
— Какого черта ты стоишь здесь в темноте?
Она не сказала этого вслух, но я знал, что напугал ее. Эта настороженность меня радовала. Страх обостряет чувства.
— Лучший вопрос: что ты делаешь одна в темном коридоре? — Я сделал шаг ближе. — И вся в черном, замечу.
В виске кольнула ревность: а не пытается ли она пробраться к кому — то? Например, к Бэйну.
— Ты разве не слышал? Я теперь эмо — девчонка. Черный — мой цвет. — Ее смех, легкий, как пух, обволок меня. Хотел бы я запечатлеть этот звук. Не слышал его так давно. — Шрамы это доказывают.
Я резко схватил ее за рукав и втянул в свое новое импровизированное убежище.
— Ты что творишь?!
— Дежурный преподаватель, — прошептал я, отступая вглубь узкого пространства.
Джорни развернулась, ее спина прижалась к моей груди, а длинные волосы, пахнущие чем — то сладким, окутали меня. Все внутри взорвалось.
Фонарь мелькал вдали, пока мы стояли, прижавшись к залитому лунным светом уголку. Окно было почти полностью матовым, и лишь скудный свет звезд проникал внутрь, но мне было прекрасно ее видно.
Она повернула голову, следуя за