Глава 14
В самом конце зимы у Ольши был день рождения, и в этот раз он выпадал на четверг.
Большой праздник, не каждый день тебе исполняется двадцать пять! В доме Скади готовились ещё со вторника. Альмина вызвалась нагладить бельё и под одобрительным взглядом свекрови возилась с тяжеленным утюгом с углями, Квента четыре раза заставили переставить так и эдак столы, папа обещал взять отгул и приехать поздравлять. Мама, как заправский полководец, развернула великую кухонную битву и бесконечно что-то строгала, а Ольша под её чутким руководством творила томлёную утку в маринаде.
В ночь на четверг собирали из коржей торт и украшали глазурью пряники. Ольша любила и торты, и пряники, но к концу этого кулинарного безумия готова была отказаться от сладкого на весь следующий год. А вставать пришлось всего через несколько часов, морщиться, пока мама колдовала с пастой, укладывая ольшины слишком короткие волосы, громоздиться на каблуки…
— Мы могли бы отметить тихо, — предложила Ольша пару недель назад. — Без лишнего шума…
Мама расстроилась.
— Зачем же так? Родная моя, тебе нечего стесняться, и папа уже выделил деньги.
Ольша устала спорить раньше, чем начался спор. Ну, праздник и праздник, это ведь целое событие для скучного Садового. Нехорошо с её стороны лишать семью праздника, тем более что здесь так принято. И мама ведь очень для неё старается, она даже ни разу ничего не сказала по поводу отлучек на выходных. И когда Талья, цветочница, презрительно назвала Ольшу давалкой, мама безукоризненно вежливо посочувствовала ей в болезни мужа (тот уже дважды являлся в церковь нетрезвым) и рекомендовала никогда больше не сочетать кожаные перчатки с вязаной шапкой.
В общем, праздник — так праздник. Ольша даже согласилась на новое платье, ярко-красное, с длинными рукавами и вырезом лодочкой. Альмина находила его «потрясающим», а Ольша в нём казалась себе постаревшей разом на десять лет. Но, может быть, дело в том, что она и правда уже совсем не так молода и свежа, как была когда-то.
И, конечно же, на праздничный обед собрались гости.
Помимо членов семьи — папа надел парадный мундир, — были приглашены друзья и соседи. Тётя Ронда принесла в подарок несколько отрезов бархата, медичка Тотола Пьямли пришла с мужем и дочерью и подарила золото, пожилой агроном Лудрет расхваливал матушкины розы. Все здесь были хорошо знакомы со всеми, и им, наверное, было, что обсудить и без лишних поводов. К сожалению, правила приличия не позволяли собравшимся позабыть об имениннице.
— Я тебя помню ещё вот такусенькой, — умилялась тётя Ронда, — в школу ты пошла — банты больше головы были! А теперь вот какая невеста уже вымахала! А что, что? Да ты не тушуйся, двадцать пять — самый расцвет. Мужчину нужно выбирать осознанно! Чтобы надёжный был, верный, чтобы зарабатывал хорошо, рук не распускал. И, солнышко, мой тебе совет, лучше, чтобы мама его жила где-нибудь подальше!
— Вышивки у вас такие красивые висят…
— Так это Ольшенька же вышивала, видите, стежок к стежку, и такие цвета!
— А вот и утка, — торжественно объявила мама.
И принялась расхваливать все приготовленные Ольшей блюда по очереди. Соседки одобрительно кивали, мужчины скучали, и только один из гостей, лысеющий мужчина в ярко-синем костюме, сосредоточенно оценивал всё предложенное.
— Ты присмотрись к Лемешу, — мягко сказала мама, когда они столкнулись на кухне за переменой тарелок.
Сказала со значением и подмигнула, а Ольша вспыхнула:
— Мама!..
— Ну что ты так сразу? Я же не предлагаю тебе за него бегом замуж бежать. Что такого в том, чтобы познакомиться с порядочным мужчиной? А Лемеш не женат, между прочим.
Ольша не собиралась замуж ни бежать, ни ползти, но к Лемешу против воли присмотрелась. Лемеш был не «не женат», а разведён — его первая жена была бесхозяйственной курицей, и уставший от бабских капризов мужчина вернул её маме спустя несколько лет мучительного брака. Развод — неслыханный скандал по меркам Садового, но, конечно, мало какой другой мужчина мог бы обратить внимание на девушку с настолько испорченной репутацией.
— Очень вкусно, — гости нахваливали горячее.
Мама сияла.
Потом вынесли торт, и Ольша даже произнесла какую-никакую речь с благодарностью всем собравшимся. Её в ответ засыпали пожеланиями счастья, здоровья, прекрасного брака, замечательных детишек, здоровья, домашнего уюта, творческих успехов, любви, счастья, опять здоровья…
Улыбка с лица постепенно отклеивалась, и звук колокольчика прошёл мимо Ольши вместе со всеми пустыми поздравлениями. Открывать вышел Квент, а вернулся озадаченным:
— Сестрёнка, тебя там мужик какой-то спрашивает.
Мама нахмурилась, папа привстал из-за стола, а Ольша сказала торопливо:
— Я выйду, может кто-то из сослуживцев проездом…
Во дворе, притворив входную дверь, она впервые за весь день вдохнула полной грудью. И увидеть за калиткой Брента было почему-то особенно мучительно.
Он ещё розы притащил…
— С днём рождения, — ласково сказал Брент, привлекая её к себе и касаясь губами виска.
— Не стоило…
— Это тебе. — Ольша послушно открыла коробку, чтобы обнаружить в ней три дюжины отдельных плиточек акварели. — Здесь есть первые двадцать два оттенка для нотации узлов, мне помогли подобрать самые близкие к образцам. Чтобы не раздражали твою синтестезию.
Ольша смотрела на него молча. Как-то на выходных они баловались с очередной схемой, Ольша взялась что-то рисовать и фырчала на то, что карандашами трудно создать нужный цвет, а у неё от этого рябило в глазах.
— Ольша? Что-то случилось?
— Нет… ничего. Ничего…
Он усмехнулся:
— Не пригласишь меня внутрь?
— Это было бы… неуместно.
Кажется, он говорил что-то ещё, то ли шутил, то ли хвалил платье. Ольше не слышала слов: в голове шумело. Ей отчаянно не хватало воздуха, как будто она снова была на пике Шимшиарве, и вокруг всё пустое, бесплотное, невесомое, на груди — могильная плита, и сила внутри…
— Э, рыбка?
Ольша вздрогнула. Квент мог бы попробовать дать по роже «развратнику, порочащему честь его сестры» — а ей только драки сегодня не хватало.
— Иду!
До конца вечера Ольша досидела с прямой спиной. С улыбкой распрощалась с гостями. Собрала всю гору посуды, залила противень солью и уксусом. Перед глазами плясали чёрные пятна. И те микстуры, которые выдал ей Ройтуш Лачки из-за отравления депрентиловой пылью, давно все закончились,