И позволила под локоток увести себя за стол.
Налида не продолжила видную династию хирургов Лачки, но была, по крайней мере, медиком, и отец уже пытался иногда показывать внукам стетоскоп и рисунки человека в разрезе. Налида на это морщила нос: какая гадость! Хотя её собственная работа тоже пахла вовсе не розами.
— А ты не зарекайся, — поучительно сказала Налида, когда Таль снова принялся фыркать на смешные проблемы больничных психов. — Голова — очень хрупкая штука, легко ломается.
— Подтверждаю, — важно кивнул папа.
— Ну, па, я же не про череп!..
К своим психам Налида относилась даже с какой-то нежностью: не столько как к больным, сколько как к людям из параллельной вселенной, по ошибке оказавшимся в нашей реальности. Иногда Бренту казалось, что дай Налиде волю — и она бы больше занималась обычными людьми, и у каждого нашла бы какую-нибудь мелкую психическую болячку. Но кто же пойдёт к медику, пока не начнутся бред и галлюцинации?
— Королевича вчера привезли очередного, — громко рассказывала Налида, пока мама разливала чай. Таль на ковре развлекал племянников. — Такой светлый мальчик! Его контузило ещё четыре месяца тому, он сперва лежал и не говорил совсем, только моргал и головой мотал. А потом как заговорил, так его к нам и повезли! И кто-то там, видимо, болтливый сильно, второй день журналисты достают, очень им всё это смешно и интересно.
— А такое лечится разве? — робко спросила Ольша.
— По-разному бывает…
И Налида, почувствовав благодарную аудиторию, стала вспоминать истории с хорошим концом: от неговорящей девочки, которую её собственные родители называли привидением, до мужчины, который панически боялся лошадей.
Потом Налида стрясла с Брента краткий пересказ последних месяцев его жизни и предложила всем окружающим чудодейственные магниты от стресса (и довольно спокойно встретила отказ). Распаковали подарки: выбор даже в большом магазине на центральной площади был невелик, а цены кусались, но Брент отыскал там очень симпатичного воздушного змея и деревянный дилижанс. Для младшей девочки Ольша как-то очень ловко, всего за несколько часов, связала крючком шерстяного нотаки. Клюв вышел толстый и нелепый, зато из обрезков цветных лент получились довольно выразительные перья.
Глаза у нотаки были из пуговиц, а внутрь Ольша натолкала чистой ветоши, отчего игрушка стала толстой и важной. Честно говоря, Брент и сам не отказался бы от такого зверя, но племяшке от него, конечно, радости было больше.
На этом Налида, к счастью, выдохлась. Устроилась на ковре среди детей, притянула к себе обоих братьев, щемяще-женственным движением сложила руки на животе. Дядя Брент поработал лошадкой, каруселькой и бабайкой. Потом мама щедро выдала детям деревянные ложки, которые можно было увлекательно вылавливать из ведра щипцами, и вечер перешёл в свою тихую часть. Крошка-девочка мирно посапывала у Таля на руках.
— Я бы тебя заперла, — ласково сказала Налида, взъерошив волосы на брентовой голове. — Чтобы не бежал никуда, хоть выдохнул бы, отоспался. А то всё врёшь, что здоровенький!
— Да я и есть здоровенький, Нали.
— Ну-ну. Думаешь, я вас таких видела мало?
Брент только вздохнул, вытянулся на полу и устроил голову у Налиды на колене.
— Вы снова дочку хотите?
— Кто получится, — отмахнулась Налида. — Хочешь потрогать? Уже пинается!
Малыш застеснялся и пинать Брента не захотел. Пахла Налида домом, травами для чая и сладковато — молоком, и с ней удивительно хорошо было говорить обо всём и ни о чём одновременно.
— Собираться уже будем, — решила она, когда Брент совсем пригрелся. — Пока все не уснули.
Он скосил глаза на ковёр. Время было ещё довольно раннее, и братья под руководством бабушки сосредоточенно собирали из ложек башню, а крошка что-то лопотала на своём и откручивала Талю уши.
Брент посмотрел на Налиду воспросительно, а та, улыбнувшись, кивнула на кресло в углу. Ольша свернулась в нём клубочком и мирно спала, подложив под голову кулак.
— Хорошая девочка, — негромко сказала Налида. — Что у вас с ней?
— Я её нанял по контракту.
— И всё?
— Не всё.
— Ну-ну.
Глава 14
Попасть на приём к королевичу Куширу было, конечно, гораздо сложнее, чем к адъютанту адмирала. Здесь недостаточно начищенных ботинок, свежевыбритых щёк и парочки удачных знакомств.
Королевич прибыл в Воложу за пять дней до парада. Прибыл в «деловом режиме», без пышных встреч и бросания цветов на перрон, но всё равно — в собственном золочёном вагоне, с многочисленной свитой и привезённой отдельно паровой автомашиной, на которой он и проехался по набережной и центральной аллее в алых лучах закатного солнца.
Брент подал прошение, не получил ответа, подал ещё одно. Настойчиво попросил, потом напомнил, потом напомнил снова. У королевича Кушира был напряжённый график: пусть он и приехал принимать парад, это совсем не означало, что всё остальное время он прохлаждался, потягивая пиво на балконе. В штабе состоялось несколько крупных совещаний, на базе под городом прошёл смотр, королевич посетил военную клинику и вдовий комитет, — и это только то, о чём знал Брент.
Непростая это работа — быть королевичем. Но и найти причину падения Непроницаемой Стены — тоже непростая работа; ещё сложнее убедиться в том, что теоретические возможности и пространные рассуждения станут основой дальнейшего компетентного расследования, а не причиной взрыва.
Брент собирался остановиться в Воложе на три-четыре дня — поговорить с коллегами, исподволь кое-что уточнить, обновить чертёжные инструменты. Но в столице ему ни за что не пробиться к Куширу, а в Воложе ещё можно попробовать, и несколько дней он занимался будущим отчётом — безопасной его частью, — докладной запиской, прошениями, письмами, уговорами и поиском протекции. Времени на это ушло порядком, парад уже послезавтра.
Но сегодня его всё-таки готовы выслушать. Пять минут внимания, где-то между обедом с мэром и поездкой в судоремонтный завод.
Стихии, спасибо, что не сделали меня королевичем!
Строго говоря, королевич Кушир был не лучшим человеком для обсуждения подозрительных приказов и сомнительных гипотез. Может быть даже, брентов вопрос имел больше отношения к каким-нибудь «открытым коммуникациям», или как там называется то зефирно-розовое здание, в котором мастерски стращают журналистов. Но Брент понятия не имел, на какой кривой козе туда можно бы было подъехать; к тому же, это было бы разглашением секретного приказа с печатью королевича, за что в наше гуманистическое время всё-таки по большей части не расстреливают, но сажают надолго.
Как и