Она произнесла это с самой невинной и милой улыбкой, какой только могла добиться. Но в ее глазах, поднятых на него, плескался холодный, насмешливый огонек, который видел только он.
Ричард замер с ложкой на полпути ко рту. Его пальцы так сжали ручку, что костяшки побелели. Весь его вид кричал о ярости, которую он с трудом сдерживал. Он не ожидал такой открытой, почти супружеской фамильярности перед всем двором. Отказаться ответить — проявить грубость. Ответить — признать ее игру.
— Да... вполне... съедобно, — сквозь зубы выдавил он наконец, отводя взгляд.
Но Ангелина не отступала.
— А эти травы... У нас на Земле подобные используют только в медицине. А здесь, я смотрю, в кулинарии. Как интересно. Ты не мог бы просветить меня, какие именно травы добавлены? — она наклонилась к нему чуть ближе, ее бархатное платье зашуршало.
Взгляд, который он метнул на нее, мог бы испепелить. Придворные застыли, затаив дыхание, наблюдая за этой немой битвой. Император с императрицей переглянулись — в их глазах читалось не столько осуждение, сколько любопытство.
Ричард понял, что попал в ловушку. Ее вопросы были невинны, но контекст и ее тон превращали их в публичную пытку. Он, принц драконов, привыкший к беспрекословному повиновению, был вынужден вести светскую беседу с женщиной, которая несколькими часами ранее при всех продемонстрировала, что его могущество для нее — пустой звук.
— Я... не интересуюсь поварскими делами, — отрезал он, и в его голосе прозвучала опасная нотка.
— Ах, какая жалость, — томно вздохнула Ангелина, отодвигая тарелку. — А я так надеялась, что мой супруг столь же искушен в мирных искусствах, сколь и в ратных.
Она больше не смотрела на него, повернувшись к Рании с вопросом о местных десертах, но удар был нанесен. Ричард сидел, пунцовый от бессильной ярости, сжимая в руке нож так, будто это был клинок, который он вот-вот воткнет ей в сердце. Он понял главное: этот обед стал для него не трапезой, а полем боя. И его новая жена только что продемонстрировала, что владеет оружием, против которого у него пока не было защиты, — оружием светской усмешки и холодного, расчетливого ума.
После обеда императрица легким движением веера дала понять, что дамское общество удаляется. Она лично взяла Ангелину под руку и повела ее из шумного зала, а Рания, сияя от восторга, тут же пристроилась с другой стороны. За ними потянулся шлейф придворных дам в шелках и бархате, их лица выражали смесь любопытства и настороженности.
Их привели в Малую Голубую гостиную — уютный будуар с шелковыми обоями, камином и низкими столиками, куда служанки уже ставили фарфоровые чайные сервизы и вазочки с изысканными сладостями.
Как только все уселись, и чай был разлит, на Ангелину обрушился шквал вопросов. Сначала дамы, прячась за веерами, робко интересовались тканями и фасонами ее мира.
— Говорят, у вас платья без корсетов? — прошептала одна юная графиня, краснея. — Но как же тогда... форма?
— А правда, что женщины носят штаны? — вторила ей другая, с округлившимися от ужаса и интереса глазами. — Как мужчины?
Ангелина, улыбаясь, отвечала, обрисовывая картины земной моды — от деловых костюмов до вечерних платьев, от джинсов до мини-юбок. Она говорила о комфорте, практичности и свободе выбора. Ее слова вызывали то аханья, то возмущенное покачивание головой, но равнодушных не было.
Императрица, сидевшая в кресле как на троне, наблюдала за ней с интересом, попивая чай.
— А браки? — наконец не выдержала самая смелая из фрейлин. — Говорят, вы сами выбираете, с кем делить ложе и жизнь? Без согласия родителей?
В гостиной повисла звенящая тишина. Это был уже не вопрос о моде, а вызов самим основам их общества.
Ангелина встретила ее взгляд, не моргнув.
— Совершенно верно. Мы считаем, что сердце — не самый плохой советчик в вопросах любви. Хотя, — она сделала легкую, почти незаметную паузу, — и расчет тоже имеет право на существование. Главное — чтобы этот расчет был свой собственный.
Рания, сидевшая рядом, смотрела на Ангелину как на пророка, впитывая каждое слово.
— А если... если муж недостоин? — тихо, глядя на свои руки, спросила она, и все поняли, о ком речь.
Ангелина повернулась к ней, и ее улыбка стала теплее, почти материнской.
— Тогда умная женщина не станет ломать копья о его броню. Она найдет способ... перевоспитать его. Или сделать так, чтобы его недостойность стала очевидна всем. Иногда одно хорошо подготовленное слово на балу стоит победы в бою.
Императрица вдруг тихо фыркнула, поднося платок к губам. В ее глазах мелькнуло нечто, отдаленно напоминающее одобрение.
— Остроумно, — произнесла она, и ее слово прозвучало как высшая оценка.
Чайная церемония превратилась в тихую революцию. Ангелина, не ругая их мир и не навязывая свой, просто показывала им иную реальность. И некоторые дамы, пряча блеск в глазах, уже начинали задумываться: а почему, собственно, нет? Почему они должны носить неудобные платья и выходить замуж за незнакомцев, если где-то там, за пределами их реальности, женщины живут иначе?
Ангелина ловила эти взгляды и мысленно улыбалась. Она только что выиграла еще одно сражение — не силой и не магией, а простым рассказом о своей жизни. И ее армия — армия сомнений и зарождающихся желаний — медленно, но верно росла.
Глава 10
Вечером, когда в спальне Ангелины уже зажгли светильники, дверь с нажимом распахнулась. На пороге стоял Ричард. Его взгляд был мрачен и полон решимости. Он вошел, захлопнув дверь за собой, и без предисловий подошел к ней.
— Довольно игр, — его голос звучал низко и властно. — Ты моя жена. Пора исполнить твой долг.
Ангелина, сидевшая за туалетным столиком, медленно обернулась. В ее глазах вспыхнули знакомые искры.
— Мой долг? — холодно переспросила она. — А я, кажется, ставила условие. Справка, ваше высочество. Где она?
Ричард измерил ее взглядом, полным язвительности.
— А ты сама-то здорова? — его губы искривились в насмешке. — Откуда мне знать, что ты не принесла в мой дом какую-нибудь экзотичную земную заразу? Может, это тебе следует предъявить документ?
— Не беспокойся, — парировала Ангелина, вставая. — Я проверялась. А вот твоя драконья порода, как я слышала, бывает подвержена весьма... пикантным недугам.