— Конечно, я не буду вам мешать, ваше преподобие. — отвечает и тут же, мне кажется, перестала дышать.
Сынок её всё время молчит. Сидит рядом с мамашей будто двоечник, пришедший с нею в кабинет директора школы. Может баронет ко всему ещё и немой? Да нет, здоровался же. А то я б до кучи и речь ему вернул. Что-то слишком часто самовосхвалением стал заниматься. В мыслях. Всему виной, не привыкну до сих пор к волшебству, творимому мною.
Солнечный свет заливает комнату сквозь оконца, и при нём плести заклинание много проще, чем пользуясь амулетом или алхимическими факелами. Свечи и лампы — вообще отстой, легко спутать оттенки, впрочем, я их уже много помню по памяти, так что, достаточно определиться с формой фигур.
Половина работы позади, когда услышал голосок Берты. Прибыла из университета. Комната у неё готова, покормить покормят. Надо не откладывать, съездить завтра же на рынок и купить или нанять ей служанку, пусть у неё своя будет. И Эльзе сказать, чтобы привела ту вдовую тётку. Лучше не самому с ней разговаривать, а вместе с Бертой. А то вдруг мне понравится, а девчонке моей нет?
Предпоследний этап самый сложный. Как раз надо ту самую тёмно-зелёную нить отделить от ядра почти полностью — ага, срубил он нашу ёлочку под самый корешок — и свернуть в фигуру как ещё не разрезанная лента из четырёх сарделек, а потом эту конструкцию уложить вокруг верхнего фиолетового, некромантского, цвета остроугольного ромба. Кончено же справился, не впервой. Затем завершающий штрих светло-голубым и ву а ля, готово.
— Баронет. — предупреждаю пациента, согнувшегося крючком на диване.
Вот что за привычка сутулиться? Никогда не понимал. Увы, Юлиану мне так и не удалось от неё отучить. Пока я на неё смотрю, держит спину прямо, стоит отвернуться — и опять знак вопроса спиной изображает. Ладно, всё равно она лучшая. Кузина, в смысле.
Николай успел собраться, выпрямился, потому обрушившийся на него поток удовольствия воспринял без вздоха сладострастия. Был у меня один боец после сражения у Тризненского озера, который штаны спереди перепачкал. Ну, сейчас кажется обошлось. Баронет Гофф лишь закрыл глаза ладонями на полминуты, а распахнув их, широко улыбнулся.
— Я вижу! Матушка, я всё вижу! — громко произнёс. — Милорд, спасибо!
Так и хочется сказать, что спасибо не отделаешься, да только не знаю, что с них можно взять. Пожалуй, что ничего. Нет, какие-то подарки, я там видел, они мне в сундуке привезли, с деньгами же у Гоффов вовсе не густо. Это я понял по нормальной функциональной одежде баронета. Будь мои гости побогаче, в столицу Николай прибыл бы разодетым в разноцветные шелка. Не в седле ведь ехал, в карете.
Гоффы принялись обниматься. Их восторг мог быть больше, да моё исцеление для баронета не первое. Возвращали ему зрение четыре раза на периоды разной продолжительности. Вот и теперь им приходится лишь ждать и надеяться, как тот Малыш возвращения Карлсона, что на этот раз глаза исцелились навсегда. Ну, лично я в этом уверен. Описания под рисунками плетений ещё не дали мне повода усомниться в их правдивости.
Затем следует традиционное выслушивание благодарностей, обещание всегда помочь, о чём бы не попросил, и вручение подарков, надо сказать, весьма скромных. Из ценного лишь золотое блюдо, не исключено, последнее из столь драгоценного металла. Не отказываюсь. Я реально это заработал, даже больше.
— Скажи, баронесса, полковник Арсений Гофф, он тебе не родственник? — спрашиваю про виргийского офицера, который командовал полком, воевавшим против меня.
— Арсений? — удивилась Сесилия. — Да, это мой двоюродный кузен. Но откуда вы его знаете? Он давно поступил на службу к Юлиану Третьему. Уж лет двадцать как. Весточки иногда присылает. Недавно попал в опалу, даже от должности отстранили, но друзья помогли. Вернулся в строй. Написал, что должны генерала дать. Он назначен командующим западным корпусом. Откуда вы-то, ваше преподобие, его знаете?
— Обитель мою хотел захватить. — спокойно поясняю. — Нет, я не в обиде. Понимаю, служба такая.
Намеренно поставил баронессу в неудобное положение. пусть быстрее от меня сваливает, иначе так и будет мне здесь славословить до темноты, а, судя по некоторым её взглядам и жестам, готова и на ночь остаться. Ага, ей пятьдесят один, но тётка выглядит очень неплохо. Кто-то может и повёлся бы. Нет, баронесса, молод я для тебя.
— Я ему напишу, милорд! — вскакивает, прижимая руки к груди. — Он извинится, обещаю. А если ему ещё раз прикажут выступить против вас, он откажется. Мы с ним ведь с детства…
— Не нужно отказываться. — прерываю. — Лучше пусть предупредит меня через тебя, если в Виргии кто-нибудь что-то плохое задумает.
Приглашать пациента и его матушку на поздний обед не стал. Не очень вежливо? Да и пёс с ней, этой вежливостью, они и так мне теперь должны. Зато проводил до самой кареты, предупредив по пути Берту, что сейчас за ней зайду, вот с ней и посидим за столом.
Возле ворот помимо экипажа Сесилии обнаружил остановившийся в этот момент паланкин. Это что ещё за все флаги в гости будут к нам? Ба, старый знакомый. В прямом смысле старый. Сколько ему лет? Семьдесят в прошлом году было. Ага. И такого пожилого человека прислали по мою душу.
Быстро попрощался с Гоффами и учтиво поприветствовал с трудом вылезшего из носилок брата Сильвестра, секретаря Марка Праведника. Как-то же он меня нашёл. Плохо. Получается, надолго скрыть моё прибытие в столицу не получилось. Интересно, кто меня сдал? Точно не прецептор, его я попросил никому про меня не говорить, а виконт Николай, если пообещал, своего слова не нарушит. Уважаю. Скорее, Филипп — не принц, главный инквизитор королевства — вот, кто информировал кардинала. Он меня видел в рансбурской штаб-квартире Ордена, я заметил его удивлённую физиономию в одном из окон.
— Завтра утром? — переспрашиваю.
Пытаюсь вспомнить, что у меня запланировано, а там целая телега с горкой, да только есть приглашения, единственным оправданием для неприятия которых является смерть. Так что, все дела с утра идут лесом.
— Да, завтра. — строго подтверждает старик, глядя на меня как Ленин на буржуазию.