Я не знаю, как оцениваю себя по своей шкале в последнее время, но это не имеет большого значения. Меня никогда не волновало, как я выгляжу в безопасности своей квартиры, и здесь меня окружает та же безопасность, за исключением миль земли вокруг нас. Мне нравилось окружать себя растениями, где бы я ни жила, чувствуя, что это расширяет сокрушительные границы, которые иногда создавал мой разум, но здесь я действительно окружена природой, и границы мне не нужны. Я никогда раньше этого не чувствовала.
Я искала что-то всю свою жизнь, заглядывая в каждый уголок города, в котором мне не было места, но мой разум не позволял мне уехать. Когда я смотрю на себя, я поражаюсь тому, как много изменилось с тех пор, как я сбежала из клетки. Сегодня мне тридцать, и я чувствую, что только начинаю понимать, кто я такая Я думаю, у Николая есть еще больше ответов для меня, и они мне понадобятся в ближайшее время. Я готова узнать все. Но сначала подарки!
Я спешу в гостиную и надеваю белые кроссовки, прежде чем направиться к входной двери. Он занят тем, что прикрепляет огромный холодильник к задней части квадроцикла. Я подумала, что моим подарком будет то, что он найдет для нас еще несколько растений, чтобы посадить их в землю или что-то в этом роде.
— Куда мы направляемся? — спрашиваю я.
— Это сюрприз, — бормочет он, обводя меня взглядом, его плечи напрягаются, когда он отводит их назад. Перекинув ногу через борт квадроцикла, он натянуто улыбается мне и протягивает руку, чтобы помочь забраться на заднее сиденье.
Что-то не так. Я обнимаю его за талию и провожу большим пальцем по его груди, пытаясь избавить его от того, что беспокоит. Он делает глубокий вдох и накрывает мою руку своей.
Либо я начинаю лучше понимать его, либо он, наконец, начинает позволять себе чувствовать, не слишком беспокоясь об этом. Я думаю, он немного удивлен, как быстро эмоции могут меняться. Как бы то ни было, мне нравится помогать ему. За несколько недель он перестал внушать мне ужас, и я стала чувствовать себя в большей безопасности, чем когда-либо. Такое чувство, что понимать его — это то, к чему меня готовили в детстве.
В нем есть строгая, честная искренность, которая определенно опасна, но в то же время груба и прекрасна. У него была такая тяжелая жизнь, неудивительно, что его разум отключился. Мой бы тоже так поступил, если бы я прошла через половину того, что сделал он, а он даже не смотрит на это так, как будто это так уж плохо.
Вчера, когда мы работали на улице, я еще немного покопалась в его детстве, и истории, которые он мне рассказывал о том, как эта ужасная группа готовила таких маленьких детей, как он, быть солдатами для достижения своих больных целей, были ужасающими. Он казался еще более обеспокоенным, когда я рассказала ему о работе со службами защиты детей. Но его никто не защищал.
Квадроцикл с грохотом оживает, возвращая меня к настоящему моменту. В последнее время мои мысли так много блуждали. Тишина леса позволяет моему мозгу работать лучше, чем когда-либо, но я никогда не принимала таких безумных решений, как сейчас, так что, возможно, я ошибаюсь.
Но я продолжаю видеть маленькую девочку и ту женщину. Я знаю ее. Я имею в виду, я думаю, что знаю, кто она, но это невозможно. Она не может быть моей матерью.
Какая мать подвергла бы свою дочь всем тем испытаниям, которые я продолжаю помнить, а потом оставила бы ее умирать в канаве с проломленным черепом? Я многое упускаю. Зная, что ничего не могу поделать со своим испорченным мозгом, я сосредотачиваюсь на том, что не ранит мою душу, а именно на нем.
Пронзительный смех вырывается из моего горла, когда он ускоряется по тропе. Его плечи трясутся, когда он смеется вместе со мной, и я откидываюсь назад, когда удовлетворенный вздох слетает с моих губ. Ветер развевает мои волосы, когда он уносит нас между деревьев.
Мы подпрыгиваем на дорожке, и я крепче сжимаю его в объятиях, его подтянутые мышцы изгибаются и напрягаются под моими прикосновениями, когда я протягиваю к нему руки. Теперь, когда он у меня есть, это почти все, о чем я могу думать. Я думала об этом больше, чем хотела бы признать, и раньше. Я хотела его прошлой ночью, но мы устали от того, что весь день были на улице. Его мощное тело и темный, грязный ум трудно игнорировать.
Положив голову ему на спину, я смотрю на проносящиеся мимо нас деревья. Здесь просто великолепно. Теперь, когда я перестала пытаться перестроить свои стены, я действительно могу оценить здесь все.
Через каждые пять футов появляется что-то новое, постоянно меняющееся, как будто лес действительно живой. Мне приходится подавить свой возбужденный визг, когда я хлопаю его по плечу, когда мы проезжаем мимо трех лосей, которые смотрят прямо на нас. Он сбрасывает скорость, чтобы я могла приподняться и получше их рассмотреть.
Он продолжает ехать по тропинке, известной только ему, и снова замедляется, когда мы протискиваемся между двумя изогнутыми деревьями. Запахи вокруг нас начинают меняться по мере того, как сырость травы начинает заменять свежий запах деревьев. Я выглядываю из-за его плеча на тропинку и делаю медленный, наполняющий вдох, когда встаю, но он хватает меня за ногу, заставляя сесть.
— Потерпи еще пять секунд. — Он качает головой и снова издает смешок. Я рада, что напряжение, которое было у него, немного спало, но я игнорирую его и поднимаюсь на одно колено, когда мы приближаемся к одному из самых красивых мест, которые я когда-либо видела.
Звук журчащей воды, бегущей по камням, является фоновым шумом для спокойной сцены, разворачивающейся перед нами. Как только он останавливается, я спрыгиваю и бросаюсь к краю ручья. Я торопливо скидываю обувь и опускаю ноги в холодную проточную воду. Мне немного жжет кожу, но я не вылезаю.
Я не знаю, на что посмотреть в первую очередь. Слева есть небольшой водопад, из которого льется самая чистая вода, которую я когда-либо видела, стекая в медленно текущий поток передо мной. Справа от меня он вьется дальше, чем я могу видеть, его съедают и загораживают деревья, которые нависают над ним.
Большую часть берега занимают камни, но там, где мы находимся, есть небольшая полянка с мягкой травой. Я провожу ногами по