Я надеваю его тапочки и пару спортивных штанов, которые он приготовил для меня на стойке, пока качаю головой про себя. Мои щеки горят, когда губы растягиваются в улыбке, я снова чувствую себя подростком. Я никогда не встречала такого вдумчивого человека, как он. Я поднимаю взгляд к зеркалу и встречаюсь взглядом с женщиной из моих снов. Моя мать.
Я тру лицо, чтобы избавиться от иллюзии, но все равно выгляжу точь-в-точь как она. У меня была мать. Она говорила мне, что делать. Она учила меня. Я все еще могу видеть ее лишь мельком, но мне больно думать о ней. Хотя я думаю, что она любила меня.
Чем дольше не в городе, тем больше мне кажется, что я вспоминаю, кто я такая. Мне это кажется безумием, но каким-то образом с годами я стала человеком, которого не узнавала. Когда я была моложе, то мечтала об этой женщине, но позволила городу и моему собственному беспокойству превратить меня в озлобленного человека, который не верил в надежду. Не должно было потребоваться так много усилий, чтобы заставить меня понять это. Я так чертовски рада, что он нашел меня.
Я провожу пальцами по идеальному ожерелью, которое он мне подарил, и смахиваю слезы, которые снова угрожают вырваться наружу. Я думала, он забрал у меня все, но он дал мне больше, чем я когда-либо считала возможным.
Я прогуливаюсь по хижине с вновь обретенной благодарностью ко всему, что меня окружает. Проводя пальцами по деревянным стенам и островку ручной работы, я не выключаю свет, позволяя луне направлять мой путь, пока готовлю кофе. Я хихикаю про себя, когда читаю его записку.
Скоро вернусь, мой цветок. Веди себя хорошо.
Он, вероятно, предпочел бы, чтобы я была плохой. Низкий рокот квадроцикла доносится спереди, заставляя мое предвкушение вернуться обратно. После того, как он даст мне все ответы, которые мне нужны, может быть, он разведет костер, и мы сможем посидеть там до утра.
Я заканчиваю варить кофе, прежде чем поднести дымящуюся кружку к стойке, лучезарно улыбаясь ему при этом. Ужас захлестывает меня, перехватывая дыхание, когда я понимаю, что это не Николай.
Свет с крыльца освещает круг вокруг ступенек, открывая мужчину в очках и с цепочкой, ведущей от куртки в передний карман джинсов. Он поправляет очки, чтобы получше рассмотреть меня, и его темные брови приподнимаются. Он выключает один из квадроциклов, прежде чем сунуть руку в карман своей выцветшей коричневой кожаной куртки и вытащить телефон. Его фары выключились, отбирая большую часть света. Может быть, мне удастся уйти. Я, вероятно, смогу проскользнуть в темноте достаточно надолго, чтобы Николай вернулся.
Из-за его спины выходит еще один мужчина, более высокий и худощавый, с темно-русыми волосами, выбритыми по бокам. Он чешет ту сторону лица, где не хватает половины уха, и его светлые глаза расширяются, как будто он узнает меня.
Женщина перекидывает ногу, чтобы слезть с другого квадроцикла, и ее большие глаза тоже напряженно расширяются при виде меня. Мне бежать? Я хочу... но я все еще застывшая. Я предполагаю, что они здесь, чтобы убить меня, но что-то удерживает меня как на привязи. Я больше не хочу убегать. Я хочу сражаться. Я стараюсь стоять на своем, наблюдая за каждым из них.
Светлые, почти белые волосы женщины собраны высоко на голове в пучок, а на подбородке у нее замысловатые красочные татуировки. Ее обтягивающая черная рубашка прикрывает большую часть ее тела, но ее руки также полностью покрыты чернилами. И тогда я вижу, что она держит пистолет.
Голосом, который я никогда раньше не использовала, от которого дрожат деревья вокруг нас, я кричу:
— Николай!
Все трое незнакомцев вздрагивают и бросают взгляды по сторонам, демонстрируя ровно столько страха, сколько должен внушать Николай. Итак, очевидно, они его знают. Означает ли это, что они готовы? Я отступаю, пока не врезаюсь в окно, из-за чего мой кофе падает на землю и расплескивается у моих ног. Паника начинает пробирать мою кожу, когда я не слышу его.
— Что ты с ним сделала? — медленно спрашивает парень с каштановыми волосами и в очках, поднимая руки, как будто я представляю здесь опасность.
— О чем вы говорите? Кто вы, черт возьми, такие? — Я торопливо произношу свои слова, пока мы все четверо пытаемся разобраться в этой ситуации.
— Это она? — тихо спрашивает блондинка у парня в очках, который кивает в ответ, на показанный ему телефон. Женщина поднимает на меня пистолет, и пронзительный крик вырывается из моего горла, когда я вскидываю руки. Мне следовало бежать. Какого черта, по-моему, я собиралась делать?
— Поли, подожди, — требует парень в очках, делая шаг ко мне.
— Поли? — Я поднимаю руки выше, когда она, прищурившись, смотрит на меня, все еще держа пистолет поднятым. — Это значит, что вы Царь и Лев? — Я отхожу, пытаясь убедиться, что она не выстрелит. Если эти люди — его команда, возможно, я не умру. Судя по его рассказам, они казались довольно разумными, если не немного ненормальными. Может быть, я в большей опасности, чем когда-либо.
— Да. Я Царь, — говорит парень в очках, снова протягивая руку к Поли и жестом приказывая ей опустить пистолет, но она только хмуро смотрит на него и продолжает наводить ствол на меня. — Почему ты жива?
— Что за глупый вопрос. Почему я жива? — Я издаю сардонический вздох, прежде чем могу остановить себя. — Я имею в виду, я не знаю. Вы его команда, верно? Так что ничего не предпринимайте, пока не поговорите с ним. Он сказал, что скоро вернется, и держу пари, он не будет слишком рад, если этот гребаный пистолет все еще будет на мне, когда вернется. — Я мотаю головой в сторону Поли. О Боже, почему я не могу заткнуться?
— Хорошо, давайте все подумаем секунду. Очевидно, что здесь у нас нет ответов. Поли, убери этот чертов пистолет, — требует Царь, и она медленно опускает его, но продолжает сжимать обеими руками. Мы все четверо вскидываем головы, когда вдалеке хрустит ветка.
Мое сердце колотится в груди сильнее, чем когда-либо, и я опираюсь на стену позади себя, жадно наполняя легкие, когда понимаю, что дышала недостаточно. Он здесь.
— Николай? — зовет парень с отсутствующим ухом, наверное, Лев, оборачиваясь и вытаскивая свой собственный пистолет. Яростно-дикая сторона меня берет верх, когда я представляю, как он стреляет в Николая.
— Не смей причинять