— Берегись, князь, — предупредил он. — Берегись не за себя, а за свою новгородскую землю, за Ладогу. Садись на коня и скачи обратно. Предупреди людей о грядущей битве.
— Продолжай, Борис, — сказал Рим, не отводя взгляда, хотя посох на плече был тяжёл. — Облегчи душу. Я не дьяк, но помогу, как друг. Мне нужно лишь знать правду.
— А правда тут проста, — прошипел Борис. — Тяжела шапка Мономаха, даже когда она на ком-нибудь другом. Велика Русь, широка её граница. Но и враги сильны. За всем не уследишь.
— Так ты знал о заговоре, — подвел итог Рим, хотя уже сам давно об этом догадался.
— Знал, — пробормотал Борис, убирая посох с плеча князя. — Хотя сердце моё рвали вороны на части.
Годунов посмотрел на белые стены, покачал головой, скрывая боль — и продолжил:
— Шведские и датские послы войной Руси грозились. Хотели взять все крепости на озере Ладожском. Но лишиться выхода к морю мы не могли. Отдали Копорье, и ряд других застав. За собою Ладогу оставили. Но цену заплатить пришлось.
— Согласиться на убиение царевича, — понял Рим.
— Сказали — бастард он, ублюдок, — горько произнёс Годунов. — Царь Фёдор ни о чём не знал. Оставили послы своих убийц в Кремле ютиться. Не знал я, где они, но знал, что рядом.
— И мальчика позвали из Углича в Москву, — сказал Рим. — Под предлогом посмотреть собрание князей, которые на Земский собор приехали. И должны были царевича зарезать во время собора, чтоб под подозрение не попал ни ты, Борис, и никто из бояр или князей. А взамен шведы бы перестали нападать на Ладогу.
— Всё так, — молвил Годунов. И по его бородатым щёкам покатились слёзы.
Рим огляделся на дальний угол сада. Ребёнка уже увели. Фифа продолжала сидеть, обняв колени и покачиваясь.
— Но вмешалась свита князя Андрея из Новгорода, — закончил Рим. — Покушение сорвалось. Царевич выжил. И убиты супостаты. А у тебя, Борис, опять чистые руки. Так получается?
— Не быть им чистыми уже никогда, — стиснул зубы Годунов.
И снова посмотрел на Рима, оживляясь:
— Седлай коней, князь, — сказал он, сдвигая вместе брови. — Скачи обратно в Ладогу свою. Предупреди людей.
И теперь Рим понял, что он имел в виду.
Соглашение между врагами русского царства и Годуновым нарушено. Ребёнок выжил. Покушение сорвано, шпионы мертвы. Пусть вести здесь и расходятся медленно, но…
Но когда шведы обо всём узнают — им не будет причин сохранять Ладогу целой. Не пощадят не только витязей Степана. Всех жителей города пустят под мечи. Города, которым Годунов фактически распорядился, велев бросить на произвол судьбы. Города, который чудом не захирел после бегства власти, потому что люди в нём оказались хорошие. Города, который Рим уже окончательно воспринимал как свой дом до конца дней.
— Коней мне выдай, — сказал Рим Годунову. — Самых быстрых. Для меня и Анжелы. И грамоты сообрази, с печатями. Чтобы принимали нас на постое, как своих.
Годунов еле заметно кивнул.
— И быстро, — сказал Рим, отворачиваясь от него и переходя на бег.
Глава 38
И хорошо, что в Москве зря времени не теряли. Царь Фёдор Иоаннович, узнав о покушении, словно очнулся. Не стал орать, топать ногами, как, видимо, ожидали многие из бояр. Лишь прижал к себе младшего брата и уставился в одну точку, разговаривая то ли с Богом, то ли с дьяволом.
Он стоял так, пока маленький Дмитрий плакал, уткнувшись ему в живот. А Рим и Фифа объясняли, что случилось, под одобрительные кивки стражников и старцев. Годунов же стоял рядом, мрачнее тучи, не произнося ни слова.
Однако единственным вкладом Фёдора в случившееся было его обещание — отправить в Ладогу целое войско. В помощь тамошним витязям. Если окажется, что война со шведами неизбежна, то её придётся начать с удержания берега. Да и обещанное войско, по сути, станет лишь передовым отрядом. Первой линии обороны, в то время как истинная армия могучей поступью двинется к Ладожскому озеру. Но и прибудет значительно позднее.
Отдельно Рим говорил с Годуновым, когда рассвет уже стучался в окно.
— … и помни, Борис, — голос подводил от усталости и сипел, но Андрей давил мужика взглядом, — моих людей ты не вычислишь никогда. Но и следить за тобой будут, как положено. Ты уже видел, на что мои люди способны. А ведь Анжела — просто в учебе девка, но двоих и она уработала. И, заметь! — для пущей убедительности Рим поднял палец качнул им под носом Годунова пару раз, — и на ней — ни царапины, и царевич жив. А то, что она шок изображала… Ну, так и актёрка она неплохая. И если с Димо… с царевичем что-то случится — даже разбираться не стану. Сперва тебя под нож пущу, а там уж…
— Хватит, Андрей! — Годунов поморщился и повысил голос. — Думаешь, я к власти рвусь и кровью дитяти невинного заплатить готов⁈ Теперь ты и сам все знаешь, так скажи, что делать нужно⁈ Федор… Ты сам видишь, — Борис торопливо перекрестился и пробормотал: Прости меня, Господи, — Негожий он, совсем негожий… Что бы ты на моем месте сделал, а⁈
— Некогда мне разбираться и расклады тебе расписывать, но… — Разумовский встал с лавки и, уже открыв дверь, стоя на пороге обернулся и сказал: — Я бы, Боря, лучше бы сам на нож полез, чем вот так… Как жить то с таким на душе дальше будешь?
Дверь захлопнулась за новгородским князем. Борис Годунов еще некоторое время сидел на лавке, а потом, не вставая, с рычанием впечатал кулак в стену. Брызнула кровь…
* * *
Даже на эти разговоры ушел весь остаток дня и половина ночи, так что выехать получилось только поутру. Благо, царские кони оказались выше всяких похвал.
Москва уже осталась позади — вместе с белыми стенами, политическими заговорами и тяжёлыми эмоциями для одних высоких людей и светлыми для других, пониже.
Рим и Анжела неслись во весь дух, и оставалось только радоваться, что была Россия-матушка испещрена трактами и колеями вдоль и поперёк еще с самых древних времен. Компанию им никто не составил, и двигались они налегке. Фифа, как более опытная наездница, вырвалась вперёд, и Риму оставалось лишь следовать за ней, постёгивая коня. А спешить было куда.
Нечего было и рассчитывать, что после отбытия вражеских послов единственными заговорщиками оставались убийцы да одна из нянь. Конечно, в Кремле оставались другие купленные люди, которые быстро смекнули, что покушение сорвалось. Знают, что Годунов не сдержал слова, не