— Знаю. — Елена отстранилась, села на кровати, натягивая одеяло на плечи. Волосы спутаны, губы припухли от поцелуев, на шее чуть заметный след от моих губ. Выглядела растрепанной, уязвимой, прекрасной. — Соседи увидят. Начнут сплетничать. Доложат кому не надо.
Я встал, начал одеваться. Рубашка, жилет, пиджак. Каждое движение привычное. Елена смотрела, молча, обхватив колени руками.
— Александр, — позвала она, когда я застегивал пуговицы пиджака. — Когда мы снова увидимся?
— Скоро, — ответил я, подходя к кровати. Наклонился, поцеловал ее в губы. — Очень скоро. Обещаю.
— Будь осторожен. — Она взяла мою руку, сжала. — Михаил опасен. Он никому не доверяет полностью. Даже мне. Особенно после того, что случилось с Неделько.
— Я буду осторожен.
Последний поцелуй, короткий, нежный. Затем я повернулся и вышел из комнаты, не оборачиваясь. Если обернусь, не смогу уйти.
Лестница скрипела под ногами. Я спускался медленно, прислушиваясь. Раннее утро, большинство жильцов еще спали. Только на первом этаже за дверью слышались голоса, семья собиралась на работу.
Вышел на улицу. Утренний Белград встретил прохладой и запахом свежего хлеба из ближайшей пекарни. Дорчол просыпался, открывались лавки, торговцы выставляли товар, по мостовой проезжали первые телеги с молоком и овощами.
Я огляделся. Ничего подозрительного. Улица Дубровачка выглядела обычно. Рабочие шли на фабрики, женщины с корзинами направлялись на рынок, старик-сапожник открывал мастерскую.
Я зашагал к своей квартире неторопливым шагом, руки в карманах пальто, шляпа надвинута на глаза. Тут недалеко.
Обычный житель Дорчола, возвращающийся домой после… Ну, после ночи у любовницы.
Прошел два квартала. Все спокойно.
Свернул на улицу Цара Душана. Здесь было оживленнее, главная артерия района, ведущая к центру. Трамвай загромыхал по рельсам, жандарм на углу проверял документы у торговца арбузами.
И тут я почувствовал.
Не увидел, не услышал, именно почувствовал, тем шестым чувством, которое годы тренировок в Аламуте развивали до абсолютного совершенства. Холодок между лопатками. Ощущение чужого взгляда на затылке.
За мной следили.
Я не обернулся. Не ускорил шаг. Но каждая клетка моего тела напряглась, инстинкт заработал на полную мощность.
За мной следили.
Интуиция спасала меня десятки раз в прошлой жизни, когда вражеские лучники целились в меня из-за каменных стен, когда гвардейцы халифа подстерегали в темных переулках Багдада.
Сейчас она снова заговорило. Тихо и настойчиво.
Я продолжал идти той же неспешной походкой, будто размышляю о чем-то своем. Может, о статье для газеты. Может, о вкусе кофе, который пил в кафане. Может, о женщине, чью квартиру только что покинул.
Елена. Я все еще ощущал ее теплую кожу, ее запах, жасмин и лаванда, остался на одежде. Воспоминание о ее прикосновениях, о том, как она смотрела на меня в полумраке ее комнаты, о тихом стоне, который она пыталась подавить…
Отбрось это. Сосредоточься.
Под ногами поскрипывал гравий, где-то лаяла собака.
Я замедлил шаг, будто любуясь утренним городом, и незаметно скользнул взглядом назад.
Там. Метров в пятидесяти позади. Мужчина в сером костюме и темной шляпе. Средних лет, средней комплекции. Ничего примечательного, легко затеряться в толпе. Он шел не торопясь, руки в карманах, будто прогуливается после завтрака.
Но детали выдавали профессионала.
Он идеально держал дистанцию, не слишком близко, не слишком далеко. Когда я замедлил шаг, он остановился у витрины табачной лавки, будто разглядывая выставленные трубки. Когда я снова пошел, он тоже двинулся, но не сразу, а выждав несколько секунд.
Как по учебнику. Классическая слежка, которую нам преподавали на курсах военной разведки в Петербурге. Я сам изучал эти методы всего несколько месяцев назад.
Австриец? Почти наверняка. Артамонов предупреждал, что майор фон Урбах установит наблюдение. Вопрос только, когда.
Теперь я знал ответ.
Я продолжил путь к своей квартире, не показывая, что заметил хвост. Пусть думают, что я ничего не подозреваю. Русский журналист, влюбленный в местную переводчицу, возвращается домой с мыслями о романтике, а не о шпионаже.
Улица Дубровачка встретила меня привычной тишиной. Квартал спал, большинство жителей Дорчола работали на табачных фабриках и верфях, вставали с рассветом. Лишь в одном окне горел свет, студенты с третьего этажа, наверное, готовились к экзаменам.
Я подошел к дому номер семь, остановился у двери. Достал ключ из кармана, повозился с замком. Дал возможность наблюдателю запомнить адрес, если он еще не знал его.
Дверь открылась с привычным скрипом. Я вошел в подъезд, где пахло капустой, табаком и сыростью, запах бедности, въевшийся в стены. Прикрыл дверь, но не до конца. Оставил тонкую щель.
Через несколько секунд мужчина в сером прошел мимо. Неспешно, будто просто идет по своим делам. Но я заметил, как его голова едва заметно повернулась в сторону моего дома. Фиксирует адрес.
Он прошел дальше, скрылся за углом.
Я досчитал до тридцати, затем тихо прикрыл дверь и начал подниматься по лестнице. Деревянные ступени скрипели под ногами, но я уже знал, куда ступать, чтобы звук был минимальным. Края ступеней, где доски крепче.
Второй этаж. Коридор темный, только в конце мерцала керосиновая лампа у окна во двор. Дверь моей квартиры, вторая справа.
Я остановился перед ней, рука потянулась к ключу, но инстинкт снова заговорил внутри меня. Что-то не так.
Замок. Я присмотрелся в тусклом свете. Царапины вокруг скважины, свежие, едва заметные на старой латуни. Не те царапины, которые оставляет обычный ключ при ежедневном использовании. Эти другие, тоньше, глубже. Следы отмычки.
Кто-то побывал здесь в мое отсутствие.
Сердце забилось чаще, но я заставил себя дышать ровно. Не паниковать. Думать.
Австрийцы? Возможно. Обыскать квартиру подозрительного русского журналиста. Стандартная процедура. Или кто-то другой? Люди Чирича, проверяющие нового знакомого? Тоже вариант.
Я вставил ключ в замок, медленно повернул. Щелчок показался оглушительным в утренней тишине. Толкнул дверь, которая открылась бесшумно, я смазал петли на второй день после заселения.
Квартира встретила меня темнотой. Утренний свет пробивался сквозь щели в занавесках, рисуя бледные полосы на деревянном полу. Я замер на пороге, прислушиваясь.
Тишина. Никого.
Но присутствие чужих все еще висело в воздухе. Едва уловимое, но для меня очевидное.
Я бесшумно прикрыл дверь за спиной, не запирая. Скользнул вглубь квартиры, давая глазам привыкнуть к темноте.
Маленькая комната. Железная кровать у дальней стены с серым шерстяным одеялом, которое я тщательно заправлял утром. Деревянный стол под окном с керосиновой лампой. Два стула. Шкаф из темного дуба у левой стены. Умывальник с медным тазом в углу. Печь-буржуйка, сейчас холодная.
На первый взгляд все на своих местах.
Но я знал свою квартиру. Знал каждую мелочь, каждую деталь. Память, тренированная годами конспирации, когда одна