Профиль мягко подсвечивается горящим экраном.
Черт.
Красота ошеломляет, и видеть Изабель такой, да еще и в моей квартире, непривычно. Сейчас ее красота — единственное, что я вижу.
Она поворачивается и выпрямляется. Лицо озаряется улыбкой, от которой в груди непривычно екает.
— О! Привет. Прости, я не услышала, как ты пришел.
— Все в порядке, — голос звучит хрипло.
Иду к бару в углу комнаты, беру стакан и наливаю одну из жидкостей, похожую на виски. Ночь была долгой, особенно с двумя — не следовало наливать третий — выпитыми стаканами с отцом. Но нужно было хоть как-то погасить напряжение.
Ни одна из прежних нянь подобных чувств не вызывала. Они были персоналом. Я говорил о детях и делах, а те отчитывались. Ни одна не сидела на диване в крошечных шортах и с косой, которую так легко представить обвивающейся вокруг моей...
Какого хрена творится?
— Я выключу, — говорит она. — Извини, просто хотела быть ближе к детским, на случай, если они снова проснутся. До твоего прихода.
— Не переживай, — снова говорю я. — Что смотришь?
Она откидывается на спинку дивана.
— Эм... «Девочки Гилмор».
— Не знаю, что это.
— Сериал. Про маму и дочь, которые живут в маленьком, идеальном городке в Новой Англии.
Я сжимаю стакан и подхожу ближе. Ее голос такой же спокойный, мягкий, как и всегда. Она даже говорит красиво, думаю я. Так же, как танцует. Я вижу ее в своем воображении: в пустом зале и льющемся из окна солнечным светом.
— Расскажи, — прошу я.
Изабель приподнимает брови.
— Про сериал?
— Да.
— Хорошо. Там куча второстепенных героев, включая родителей мамы. Они богаты и консервативны, в отличие от нее, и по этому поводу постоянно возникают конфликты. Конечно же, там есть мужчины.
— Мужчины, — повторяю я.
Рядом с ней на диване имеется свободное место, но эту границу я не должен переступать. Делаю еще один глоток из стакана.
Изабель поворачивается ко мне, а на губах играет легкая улыбка.
— Ага. И у мамы, и у дочери есть романы. Обе молодые, мама родила в подростковом возрасте. Поэтому в сериале море интриг. Фанаты делятся на два лагеря: одни за Джесса, другие за Логана, хотя... не думаю, что тебе правда интересно об этом слушать.
— Не особенно. Но приятно... — осекаюсь я, прочищая горло.
Слушать, как ты говоришь?
Черт, что со мной не так?
Видимо все, раз уж я в который раз иду наперекор здравому смыслу.
Сажусь рядом на диван.
— Значит, тебе нравится этот сериал?
— Ага. Я уже смотрела, но приятно пересмотреть, — она переводит взгляд на меня, не отрывающегося от экрана.
Делаю еще один глоток напитка.
Мы сидим в тишине несколько долгих минут.
— Как прошел вечер? — мягко спрашивает она.
Хочется проигнорировать вопрос. Глядя на плещущийся напиток в руке, я ненавижу себя за то, что вообще его налил. Это все не должно цеплять. У меня нет времени на чувства.
— Насколько хорошо, насколько мог.
— Семейный ужин... да? — в голосе слышится легкая улыбка. — Прости. Утром я говорила с Конни.
То, что они подруги, будет все усложнять. Я всегда это знал, и все равно нанял Изабель. Просто не нужно забывать об этом ни на секунду.
— Ага, — отвечаю я, крутя стакан в руке. — Вечеринка по случаю свадьбы уже скоро.
— В эти выходные, — подтверждает Изабель. — Видимо, операция «Убедить отца» продвигается так себе.
Это заставляет меня фыркнуть.
— Это Конни дала такое название?
— Эм, возможно я, — неуверенно признается она. — Так что, все не очень хорошо? Прости.
Сказано так искренне, что я невольно поворачиваюсь к ней. Темные глаза Изабель, спокойные и внимательные, смотрят прямо в мои. Она знает практически всю историю. Конни вышла за сына главного конкурента «Контрон». Тот работает в семейном бизнесе. А Конни — в нашем.
Отец воспринял это очень специфически, своего рода как личное предательство.
— Да, — произношу я. — Не особо-то. Отец до сих пор считает ее мужа... Неважно. Он, конечно, не скажет этого им в лицо, но прийти на свадебную вечеринку это выше его сил.
Голос наполняется жесткостью. Он упрям, негибок, несправедлив.
Стал тем, кем всю жизнь учил нас не быть, и я ненавижу его за это.
— Значит, не придет, — говорит Изабель. — Не конец света, как я и говорила Конни.
Я смотрю на нее.
— Все не так просто.
— Ох, конечно, не просто. Но все же предсказуемо. Он сделал выбор, или хочет быть частью жизни детей, или нет, — говорит она. После чего добавляет уже тише: — Прости. Я понимаю, он и твой отец тоже. Просто... мы с Конни раньше это обсуждали.
Я подношу стакан к губам.
— Не сомневаюсь. Даже знать не хочу, что ты обо мне слышала.
— Все самое ужасное, — говорит она.
Изабель шутит? Виски обжигает горло, и я наслаждаюсь этим жжением. Стараюсь сосредоточиться на нем, а не на том, что отказываюсь признать. Она не для меня.
— Отлично. Надеюсь, ты во все поверила.
Она смеется.
— Конечно, нет.
— А стоило бы, — говорю я, и это правда. На экране толпа людей собирается на площади. Выглядит до тошноты постановочно, слишком идеально, чтобы быть правдой. Наверное, в этом и есть суть сериала. Сделать наличие сплетен и жизнь в маленьком городке милым и уютным. — Значит, ты выросла в похожем месте? Из-за этого тебе и нравится шоу?
— Я выросла в Бруклине.
— А. Почти один в один.
Она снова смеется. Звук легкий, искренний, и мне он нравится гораздо больше, чем должен.
— Сплетни у нас были, да, но на этом сходство заканчивается.
Не слишком ли много парней? Вопрос зависает на кончике языка, но я проглатываю его.
— Уверен, у тебя полно историй.
Изабель закидывает ногу на ногу. Кожа гладкая, ноги длинные, загорелые. Я снова перевожу взгляд на экран.
— У нас в семье мама является главным рассказчиком, хотя в качестве источника так себе. Путает имена и не особо переживает, если исказит детали.
— Звучит опасно.
— Ох, еще бы. Моя младшая сестра однажды сказала, что мама — королева дезинформации.
— У тебя есть брат и сестра, — говорю я.
Она обмолвилась об этом в офисе.
На экране мама и дочка сидят в закусочной. Стол перед ними ломится от еды.
— Ага. Близнецы. Младше на пять лет.
— То есть им девятнадцать?
— Двадцать, — поправляет она.
Значит, ей двадцать пять. Я знал, что она младше Конни, но не помнил, насколько. Двадцать пять. Я старше на пятнадцать лет.
Делаю