Еще одну сложность представляли переговоры. Будучи издателем, Филдс устанавливал скидки для розничных магазинов и оптовых посредников, доставлявших книги пароходным и железнодорожным транспортом на запад страны. Хотя некоторые издатели продавали большие партии книг на аукционах, Тикнор и Филдс обычно сотрудничали напрямую с книготорговцами и устанавливали цену на книги на треть ниже розничной. Цены существенно различались в зависимости от количества заказанных экземпляров и типа книги. Сигнальные экземпляры, изданные, чтобы протестировать рынок, подлежали возврату, но большинство книг вернуть было нельзя. В то же время слишком высокие оптовые цены снижали доходность для продавцов. Розничные книжные магазины стали основными точками реализации книг для издателей. Чем больше новых магазинов открывалось, тем было лучше для издателей.
Тикнору и Филдсу тоже приходилось закупать книги у оптовиков и издательств для последующей реализации в магазине. При этом они запрашивали более существенную скидку, чем предлагали сами. Это был хрупкий баланс. Так, торговля с Дэниелом Эпплтоном из Нью-Йорка – издателем, оптовиком и владельцем розничного магазина с роскошным торговым залом площадью шесть тысяч квадратных футов – скорее напоминала обмен, чем продажу книг друг другу. Деньги при этом ни разу не фигурировали.
Поставок из Европы ожидали долго; корабли из Ливерпуля приходили в порт всего два раза в месяц. Владельцы книжных были частыми получателями европейских грузов и охотно помогали «друзьям магазина». Когда Ральф Уолдо Эмерсон заказывал несколько книг из-за океана, их обычно добавляли в ящик с товаром для «Старого угла».
Возможности книжного магазина Тикнора и Филдса были ограничены скромной площадью помещения (хотя, возможно, в этом и крылась его прелесть). Однако издательская инфраструктура в основном располагалась в других местах. К 1860 году общее число книг, изданных «Тикнором и Филдсом», составляло 216 536 экземпляров. В 94-страничном каталоге значились сборники сочинений классиков – Чарльза Диккенса и сэра Вальтера Скотта. (Готорн купил все романы цикла «Уэверли» и «с большим удовольствием расставлял их на полке».) «Тикнор и Филдс» всегда делали упор на американских авторов, многие из которых были завсегдатаями магазина. Здесь можно было приобрести поэтические сборники Генри Лонгфелло по $0,75 и иллюстрированные издания его произведений в роскошных разноцветных переплетах по $8; книги Натаниэля Готорна, например «Дом о семи фронтонах» за $1; «Полное собрание поэтических произведений» Джеймса Расселла Лоуэлла в тканевом переплете за $1,50 и в позолоченном за $3; «Страстоцветы» поэтессы Джулии Уорд Хоу за $0,75; «Уолдена» Генри Дэвида Торо за $1 и «Выступления и речи» Чарльза Самнера в двух томах за $2,50.
Самнер, сенатор-аболиционист из Массачусетса, был печально известен тем, что в 1856 году его побили палкой в зале сената. Секционализм [13] проник и в книжный бизнес. Тикнор советовал Грейс Гринвуд удалить из книги потенциально оскорбительные отрывки, которые могли «существенно ухудшить продажи… к югу от линии Мэйсона – Диксона» [14]. Однажды книгопродавец из Чарлстона пожаловался, что книга издательства «Тикнор и Филдс» расстроила его клиентов-рабовладельцев, и Тикнор без возражений оформил возврат. А когда владелец книжного магазина из Джексона, штат Миссисипи, засомневался, стоит ли рекомендовать приятелю посетить «Старый угол», ему ответили, что южанину там будут рады, мол, «в Бостоне не так много аболиционистов, как в Нью-Йорке».
В 1860 году Тикнор и Филдс купили права на книгу Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома». Стоу бывала в «Старом углу» и даже оставила автограф в специальном альбоме. В романе она выступила против рабства, и он очень хорошо продавался, по крайней мере, в некоторых частях страны. На Юге «Хижину» было сложно найти, так как законы некоторых южных штатов запрещали ввоз аболиционистской литературы. Тикнор и Филдс даже не пытались продать определенные книги в Диксиленде [15]. Тем не менее при желании читатели-южане могли раздобыть экземпляры «Хижины дяди Тома». «В Чарльстоне купить эту книгу было невозможно», – писала Розали Рус в 1851 году, рассказывая, что одолжила ее у знакомого. Другой читатель из Нового Орлеана купил книгу в Нью-Йорке, куда «ездил по делам». С 1851 года книги весом меньше килограмма разрешили посылать обычной почтой (вскоре вес увеличили до двух килограммов). До этого книги в переплете были запрещены к пересылке; их можно было получить, лишь заказывая у частных оптовых компаний или экспресс-доставкой. С распространением железных дорог у почтовых компаний появилась возможность отправлять более крупные посылки, в том числе книги.
Хотя книги наподобие «Хижины дяди Тома» редко можно было встретить в продаже в южных штатах, количество книжных магазинов в этом регионе уверенно росло на протяжении всей первой половины девятнадцатого века. В 1803 году заезжий француз не смог найти во всем Новом Орлеане ни одного книжного, из чего сделал вывод, что местные жители были слишком одержимы коммерцией и литературой не интересовались. В том же году Томас Джефферсон рассудил, что в Новом Орлеане вообще мало кто умеет читать, а хорошо читающих, «вероятно, не более двухсот человек».
Однако постепенно Новый Орлеан стал литературным центром американского Юга. В 1810 году Бенджамин Леви открыл один из первых своих книжных магазинов именно в Новом Орлеане. Француз отчасти оказался прав: магазин стоял напротив банка и специализировался на книгах по финансам и юриспруденции. Леви, переплетчик, которому тогда было чуть больше двадцати лет, переехал в город полумесяца [16] с Лонг-Айленда. В то время в Новом Орлеане совсем не было евреев. Помимо книг Леви торговал игральными картами, лотерейными билетами, бумагой, чернилами, перьями, карандашами и бильярдными шарами. Совмещал несколько видов деятельности: был книгопродавцем, печатником, переплетчиком, издателем книг и периодики, в том числе «Новоорлеанского коммерческого вестника текущих цен» – еженедельника, выходившего в 1820–1830-х годах, в котором приводились цены на хлопок и табак. Он также печатал афиши с анонсами работорговых аукционов. В одной такой афише упоминался некий Дандридж, двадцатишестилетний «мулат» и «первоклассный лакей».
С работорговым бизнесом Леви был знаком не понаслышке. Согласно переписи населения