— Иди в постель, — сказал я ей и жестом указал на дверь. — Отвали, и забери свой язвительный язык с собой.
Она заерзала на месте. Я уставился на нее с другого конца комнаты.
— Я серьезно, — проговорил я. — Не задерживайся, пока я не передумал. У меня чертовски вспыльчивый характер.
Похоже, она пришла в себя. Вскочила как пуля и промчалась мимо меня, остановившись только для того, чтобы обернуться в дверях и устремить на меня свои красивые голубые глаза.
— Спасибо, — сказала она и ушла.
Я не совсем понял, за что, черт возьми, она меня благодарила, но это не имело значения. От ее улыбки у меня внутри все сжалось, и это было все, что мне нужно было знать.
Илэйн Константин мне ни хрена не нужна. Я должен держаться от нее подальше и вернуться в Нью-Йорк, где мне место.
Черт его знает, зачем я все равно поднялся по лестнице.
Глава 25
Илэйн
Я слышала, как Люциан шел мимо моей комнаты, направляясь в свою. Слышала, как он остановился возле моей двери. Мое сердце забилось со скоростью мчащегося поезда — меня разрывали два противоречивых чувства. С одной стороны, инстинктивный страх перед мужчиной, находящимся рядом с моей комнатой, заставлял меня чувствовать себя плохо и натягивать одеяло повыше, а с другой... а с другой...
Я не должна была даже смотреть правде в глаза. И ни в коем случае не должна чувствовать то, что было с другой.
Он продолжил идти мимо, и во мне поднялась новая волна проклятого «чего-то». Обида. Отторжение. Черт знает. Но одно знала точно: я хотела, чтобы Люциан Морелли хотел меня. Сколько бы раз я ни пыталась отрицать это. Я хотела, чтобы Люциан Морелли хотел меня. Мне нужно было, чтобы Люциан Морелли хотел меня. Боже, какого черта?
Потом услышала, как в конце коридора закрылась его дверь, и почувствовала себя такой одинокой, что натянула одеяло на голову. Я знала, что это случится. Это должно было случиться. Я возвращалась к воспоминаниям, от которых бежала годами. У меня не было ни кокаина, ни алкоголя, чтобы отгородиться от них, и это начало сказываться на мне. Я чувствовала себя больной и отчаянно нуждалась в веществах, на которые полагалась… и даже больше… Чувствовала, что мне нужно нечто большее. Я нуждалась в нечто большем. Боже, помоги мне, я нуждалась в большем.
Жизнь здесь внутри измотала меня способами, о которых я и не подозревала. И больше не думала о жизни снаружи. Не думала о межсемейном конфликте, который разгорался из-за меня, и о том, что такие люди, как Тристан и Харриет, будут неистово пытаться вернуть меня. По крайней мере, их было несколько. Я не думала о новостях, которые могут идти по телевизору, и о том, что Люциан не подпускал меня к ним этим вечером. Кто знает, что в них сейчас говорили?
Помимо всего прочего, я разрывалась между мыслями о монстрах из моего прошлого и о монстре дальше по коридору. Выбор был за мной — монстры из моего прошлого или монстр дальше по коридору…
Я выбрала монстра дальше по коридору.
Я годами верила, что прикасаться к себе там, где мне приятно, — это плохо, но не могла остановить свои пальцы, скользящие вниз между ног, когда думала о Люциане. Думала о свирепости в его глазах, о том, каким сильным он был на кухне, и каким злым выглядел, когда я рассказывала ему о мужчинах, которые трахали меня. Думала о проклятиях в его голосе, о том, как это было мощно, и о том, какими твердыми были его пальцы, когда он нарезал салями. Думала о глупых простых вещах, смешанных с его звериной душой. Если у него вообще была душа. Ведь он был Морелли.
Мне не следовало прикасаться к себе и думать о нем, но я не могла остановиться. Затем вспомнила маскарад Тинсли, где он впервые прикоснулся ко мне, и как сильно это меня поразило. Вспомнился страх, который я испытала в квартире Джеммы, когда тот загнал меня в угол, и то, насколько я отличалась от той одурманенной дурнушки, которая хотела умереть от его рук, — ведь это было еще одно, что менялось… Я уже не была уверена, что хочу умереть. На самом деле, я не была уверена, что хочу умереть.
Это имело огромное значение по сравнению с теми годами, когда я умоляла вселенную покончить со мной без борьбы.
Я быстро и легко скользнула пальцами между ног, дразня себя, моё дыхание участилось. Воспоминания расплывались и становились все более яркими, пока я снова не оказалась рядом с телом Стивена Кэннона, а Люциан не оказался сверху и не брал меня в задницу. Я не должна была думать об этом. Не должна думать о том, как Люциан заколол до смерти мужчину, который пытался меня изнасиловать. Потому что именно это он и сделал. Мой враг спас меня. О, черт, Люциан Морелли спас меня…
Я сильнее прижималась пальцами к клитору, быстрее, быстрее. Мое дыхание стало прерывистым, нуждающимся. Люциан. Мои пальцы танцевали, отчаянно, а мысли метались, все больше и больше. Больше о монстре. Больше о его ненависти и злобе… о том, что он может сделать со мной… потому что я этого хотела. Не могла не хотеть этого. Мне хотелось, чтобы он был груб со мной, контролировал меня, показывал мне свою силу и власть. Хотелось, чтобы он был первым, кто трахнул мою киску и сделал меня по-настоящему своей… Люциан. Я хотела, чтобы он сделал меня по-настоящему своей…
Святые угодники, я хотела, чтобы Люциан Морелли сделал меня по-настоящему своей…
А потом я хотела остаться такой…
Я хотела принадлежать Люциану Морелли…
Пожалуйста, нет. Пожалуйста.
Я кружила пальцами так сильно, что дыхание перехватывало и бедра приподнимались над кроватью. Я пыталась замедлить дыхание, но не могла, потому что была слишком потеряна в своем возбуждении. Мой клитор был словно живым и кричал, тело отчаянно требовало мужчину, который хотел разорвать меня на части, а я не могла остановить свой оргазм. Я не могла. Не могла.
Я кончила от фантазии о том, что навсегда принадлежу Люциану Морелли.
Это была самая плохая девчачья фантазия в моей жизни. У меня никогда не должно было появиться фантазии о том, что я навсегда принадлежу Люциану Морелли. Он был Морелли, и куском дерьма,