Я перевернулась на другой бок в постели и перевела дыхание, а в голове у меня был такой сумбур, какого еще никогда не было. У меня было столько вопросов, страхов, мыслей и потребностей. Это должно было быть простое дело о похищении и уничтожении. Я думала, что меня свяжут, накажут и будут пытать, пока я не превращусь в умирающую оболочку женщины, которую он хотел уничтожить навсегда. Как, черт возьми, проучилось, что я ела макароны и говорила о хобби? Как это я пыталась подтолкнуть его к тому, чтобы он причинил мне боль? Неужели мы находились в каком-то сюрреалистическом измерении, где меня ударили по голове, и я очнулась в этой психушке?
Господи, Люциан был единственным человеком в моей жизни, который выслушал мою историю. Я рассказала ему. Рассказала ему все свои секреты, и он выслушал их без тени улыбки на мои страдания. Это действительно была психушка.
Я все еще лежала на боку под одеялом, подтянув колени к груди, и пыталась уснуть. Мне нужно было остановить свой жужжащий разум, но он не желал останавливаться, болтая и болтая. Тогда он начал перебирать в памяти то, что я рассказала наследнику Морелли, — все те мерзкие ночи, которые провела в страхе перед тем, кто придет и что со мной сделает. Я снова оказалась в омуте страха, снова жаждала выпивки и наркотиков, чтобы вытеснить его из себя. И снова не было кокаина и шампанского, которые могли бы меня выручить.
Ночь была тихой и холодной, по крайней мере, то немногое, что от нее осталось. Закрытая дверь казалась зловещей тенью в углу комнаты, и одеяло, накинутое на голову, не мешало мне смотреть на нее, как я много раз привыкла делать в прошлом. Я начала дрожать, как всегда. У меня пересохло во рту, как всегда. Я крепче прижала колени к груди, как всегда.
Как всегда, это не сработало. Я была просто испуганной девочкой, дрожащей в темноте.
Я включила свет, но это не имело ни малейшего значения, просто, казалось, сделало закрытую дверь более зловещей. Это должно было быть смехотворно зловещим, учитывая зверя, который был дальше по коридору, и то, что он на самом деле мог прийти за мной. Но это было не так. Чудовище в коридоре вовсе не было зловещим. Безумие, но правда. Чудовище в коридоре казалось мне безопасным, а не страшным, и это было самым безумным, когда я откинула одеяло и ступила на пол. Я понятия не имела, о чем, черт возьми, думала, пока кралась через комнату и прижималась ухом к закрытой двери.
Я не слышала его. Он определенно все еще был в своей комнате. Определенно, все еще был дальше по коридору, возможно, погруженный в дремоту, поскольку ему, несомненно, предстояла поездка в Нью-Йорк утром… ранним утром…
Мое безумие перешло на новый уровень, когда я опустила ручку двери и выглянула в коридор. Было темно и пусто. Дверь Люциана была закрыта, и я почти видела ее в тени.
Я затаила дыхание, когда вышла. На мне все еще была его чертова рубашка, и она прилипала к моим бедрам, которые все еще болели от того, что я порезала их раньше. Мне следовало бы поспешить обратно в свою дерьмовую кровать в другой дерьмовой комнате, но я этого не сделала. Вместо этого прижалась к его двери и положила руку на ручку.
Пожалуйста, Боже, что я, черт возьми, делала?
Я поворачивала ручку так осторожно, как только могла, и меня трясло. Я была разбита. И была вне себя, когда медленно открывала дверь.
Я ожидала, что Люциан резко сядет в кровати, а затем бросится за мной, потащит обратно по коридору и, по крайней мере, отстегает ремнем, прежде чем запереть меня в моей комнате. Но нет. Он этого не сделал.
Люциан Морелли спал в своей постели, не обращая внимания на окружающий мир.
Мне следовало украсть его ключи и убраться отсюда к черту — уехать на его машине обратно в город и выдать его, но я этого не сделала. Черт знает почему, но я этого не сделала.
Я чувствовала себя непослушной испуганной девочкой, когда подкрадывалась к нему сбоку. Потом выждала целую минуту, по крайней мере, прежде чем осмелилась откинуть одеяло настолько, чтобы проскользнуть под него. Я оставалась на краю матраса, стараясь не потревожить его и держась как можно дальше. И все же не могла удержаться. Его тепло было слишком манящим. Как ни странно, рядом с монстром я чувствовала себя в большей безопасности, чем где-либо еще в этом чертовом мире. Никто и никогда не смог бы добраться до меня в этом месте… Никто, кроме самого монстра…
Это было печально, но чертовски верно, что монстр быстро становился тем самым мужчиной, которого я хотела заполучить, только на этот раз он не собирался уничтожать меня и освобождать от моих жалких страданий…
На этот раз речь шла о том, чтобы стать добычей монстра в совершенно другом смысле…
Я не могла этого отрицать… Я хотела, чтобы монстр любил меня настолько, чтобы защищать меня…
Это было правдой…
О Боже, это было правдой…
Я хотела, чтобы монстр любил меня.
Глава 26
Люциан
Я никогда в жизни не просыпал так, как в то утро. Резко вскочил с постели, когда в окно уже лился дневной свет, проклиная себя за свою гребаную глупость… и обнаружил в своей постели рядом с собой Илэйн Константин.
В моей постели рядом со мной лежала сучка моих заклятых врагов.
Я в шоке уставился на фигуру рядом со мной, которая крепко свернулась калачиком, прижав колени к груди, и спала так же крепко, как и я. Моим первым побуждением было встряхнуть ее, черт возьми, и выкинуть ее из постели, эту нахальную сучку, но не сделал этого. Я снова, черт возьми, этого не сделал. Просто уставился на нее, как гребаный дурак.
Илэйн Константин была в моей гребаной постели.
В моей ГРЕБАНОЙ ПОСТЕЛИ.
В моей гребаной постели никогда никого не было, не говоря уже о гребаной Константин.
И все же я не двигался. Сидел и смотрел на нее как идиот.
Когда я повернулся