— Я хочу твоей боли и хочу ее быстро.
Я поняла, что за этим последует, когда он перекинул меня через подлокотник дивана и вытащил ремень из своих брюк. И мне не нужно было оглядываться на него, потому что уже много раз оказывалась в таком положении... ожидая удара ремнем... боли... наказания.
Я закричала от боли, когда первый удар пришелся прямо по моим ягодицам.
Люциан был достаточно опытен, чтобы ударить в одно и то же место дважды. Затем три раза. Затем четыре.
Я была достаточно опытна в этом, что моя кожа начала гореть самым удивительным образом, бедра покачивались, когда боль усиливалась и превращалась в самое странное из удовольствий.
Освобождение.
Это было освобождение.
— Это твое наказание за то, что ты была неуважительной маленькой сучкой, — сказал он мне, и я не стала протестовать, просто приняла это. — Тебе придется научиться следить за своим маленьким ротиком.
Пять. Шесть. Семь.
Я задыхалась, вскрикивая при каждом ударе.
Восемь. Девять. Десять.
Покалывание.
Одиннадцать. Двенадцать.
Больно.
Да. Мне было больно.
Я хотела, чтобы мне было больно.
Мне нужно, чтобы мне было больно.
Я все еще содрогалась от боли, когда Люциан Морелли погрузил большой палец глубоко в мою попку, такую сухую и тугую, что это было чертовски больно. И я снова закричала. Он покружил им, жестко. Люциан трахал меня им, достаточно грубо, что я, блядь, заскулила.
Он заменил ремень ладонью, быстро шлепая меня. Шлепки были громкими в комнате, заглушая мои визги.
Теперь я чувствовала себя его рабыней.
Теперь я была его рабыней.
У меня перехватило дыхание, когда он перевернул меня и поставил на колени. Его член ждал, мой рот был открыт.
Я сосала член Люциана Морелли, как натренированная маленькая шлюшка, глядя на него широко раскрытыми глазами, пока тот проникал глубоко. Он душил меня, а я терпела это, как хорошая девочка. Заставлял меня давиться снова и снова, но это не мешало мне сосать ему.
— Кто-то хорошо тебя обучил, — проворчал он.
В этом он был прав. Меня действительно хорошо обучили. Только меня учил не кто-то, а многие. В моей жизни мне засовывали в глотку много членов.
Я почувствовала пульсацию его члена и поняла, что сейчас произойдет. И ждала этого.
Он вынул член из моего рта и подрочил по всей длине, и я сделала то, что сделала бы любая хорошая маленькая шлюшка. Я широко раскрыла рот.
Первая струя спермы попала мне на лицо. Остальное идеальным потоком на мой язык. Я не сглотнула, просто уставилась на него, пока он переводил дыхание.
И тут он увидел их… мои пальцы у меня между ног.
— Ты маленькая грязная сучка, Илэйн.
Я не переставала тереть свой клитор. Мой рот все еще был открыт, и его сперма блестела на моем языке, и я терла свой клитор так быстро, что вздрагивала.
Он не сказал мне остановиться.
Я бы не остановилась, даже если бы он сказал это.
Моя задница горела огнем, соски напряглись, а клитор загорелся, как факел, искрясь.
Я кончила на коленях, и сперма моего хозяина скользнула по моему языку, а он наблюдал за мной. Люциан наблюдал за мной своими темными, злыми глазами.
Его ухмылка была божественной в своей мерзости.
— Если ты действительно хочешь испустить свой последний вздох, тебе придется перестать быть такой грязной маленькой сучкой, — сказал он. — Я буду смотреть на это чертовски долго, прежде чем прикончу тебя.
Я улыбнулась ему, когда проглотила.
Глава 8
Люциан
Я не спал, просто сидел и смотрел на обнаженную девушку, свернувшуюся калачиком на диване. Измученная, дремала. Она была самым красивым созданием, которое я когда-либо видел.
Жаль только, что она была гребаной Константин. Я бы оставил ее себе в качестве постоянной игрушки, если бы не презирал настолько, что готов был замучить до смерти.
Я знал, что разразится дерьмо, когда в городе начнется война из-за Илэйн. Противостояние семьи Константин и Братьев власти станет настоящим зрелищем. Я буду страстным зрителем.
Главное, чтобы они не узнали, что похитителем был я.
Солнце вставало за окном, когда мой сотовый начал разрываться своими обычными дневными писками. Империя Морелли уже проснулась, сделки в изобилии совершались в обычном режиме. Впервые в жизни я не хотел быть среди этого. Мне хотелось быть здесь и ласкать эту шлюшку.
На улице было уже светло, когда я, наконец, поднялся со своего места. Кофеварка заработала, в дверях кухни появилась милая маленькая куколка. Она была напугана и выглядела уставшей — прекрасное сочетание.
Куколка не просила кофе. Без сомнения, она знала, что это бесполезно.
Я сделал себе один, пока Илэйн смотрела на меня, моя садистская часть была настроена наслаждаться ее жаждой, пока она смотрит, как я пью. Я чувствовал себя безумным, когда понял, что эта часть меня проигрывает битву. До меня дошло это, когда достал кружку для своей игрушки и когда приготовился делать кофе и ей. Похуй. Я все равно приготовил ей простой. Не стал предлагать варианты, просто вручил черный, как и мой.
— Спасибо, — сказала она и одарила меня самой кроткой улыбкой.
Блядь, она была такой прирожденной соблазнительницей.
— Повернись, — приказал я. Она непонимающе посмотрела на меня, прежде чем поняла, что я хочу увидеть.
Она повернулась ко мне спиной, на ее заднице были такие красивые отметины, едва заметные линии синяков. От этого зрелища мой член дернулся.
Я подошел к ней как раз в тот момент, когда она подносила кружку с кофе к губам. Мое горячее дыхание на ее шее заставило ее вздрогнуть.
— Я возвращаюсь в город, — сказал я, будто она заслуживала объяснений. — Даже не думай пытаться сбежать отсюда. Ты ничего не добьешься. Я запру тебя наглухо, и даже если ты выберешься, я всего в нескольких минутах от того, чтобы уничтожить того жалкого маленького придурка, с которым ты дружишь. Ты ни за что не успеешь спасти его.
Она повернулась ко мне и нахмурилась.
— Да, я знаю. У меня есть мозги, знаешь ли. Тебе не нужно каждые тридцать секунд указывать на очевидное.
Моя рука мгновенно оказалась на ее груди и сильно сжала.
— Ты собираешься быть разумной маленькой сучкой и вести себя прилично в мое отсутствие?
Она поморщилась, когда я сжал ее плоть.
— Это зависит от того, что означает «вести себя прилично».
На самом деле я не знал, что значит вести себя