Я тут же вспомнила дорогую миссис Хадсон, которая в последнее время сильно увлеклась собиранием китайского фарфора. Она активно покупает в городских лавках забавные вазочки и статуэтки из Поднебесной и размещает их на шкафах, буфетах, этажерках, горках, полочках во всех комнатах квартиры и даже на кухне. Из-за этого наше жилище с каждым днем все больше и больше напоминает какую-то фарфоровую лавку где-нибудь в Бомбее или Шанхае. А свободного места для меня, таксы, наоборот, остается все меньше и меньше. Через год-другой мне, пожалуй, вообще негде будет поставить четыре лапки! И что тогда? Это же просто кошмар! И что мы будем делать, когда коллекция заполнит всю квартиру? Но ладно, давайте вернемся к нашему рассказу…
Глава третья
— Почему, Холмс, вы решили, что преступником был Рудольф Лин? — спросил доктор Ватсон. — Молодой ученый, увлеченный своим делом, и вдруг — такое банальное ограбление! Это выглядит несколько странно, вам не кажется? В доме ведь были и другие люди — слуги и помощники сэра Питера?
— Верно, — согласился Холмс, — но все они служили у Стэнфордов уже не первый год, даже не одно десятилетие, и в их честности сэр Питер был абсолютно уверен. Рудольф же являлся относительно новым человеком, никому, по сути, не известным, к тому же он вел себя довольно странно: ни с кем из обитателей дома особо не дружил, держался как бы сам по себе. И всегда подчеркивал свое особое положение, в первую очередь перед прислугой: я, мол, не просто помощник сэра Питера, а смотритель его «живой» коллекции, ученый, занимающийся серьезными исследованиями…
Конечно, Рудольфа допросили, но он ожидаемо все отрицал. Говорил: я вчера крепко спал, ничего не видел и не слышал. Однако я ему не поверил и попросил у сэра Питера разрешения обыскать дом — был уверен, что мы сможем найти улику или же зацепку, изобличающую вора. Лестрейд вызвал своих коллег из Скотленд-Ярда, и они более шести часов лазили по всем углам и закоулкам этого довольно немаленького здания.
Разумеется, в первую очередь тщательно осмотрели комнату мистера Лина, обыскали его самого (под громкие возмущенные крики), перевернули вверх дном ряд помещений, но, к сожалению, ничего не нашли. Абсолютно никаких улик! Однако я чувствовал, что Рудольф что-то скрывает. Тем не менее все мои попытки поговорить с ним, убедить вернуть украденное (в этом случае сэр Питер обещал не выдвигать против него обвинений) оказались бесплодными: Лин начисто все отрицал и гневно отвергал все обвинения в свой адрес. При этом он держался весьма уверенно, я бы даже сказал, нагло, как бы говоря: как ни старайтесь, но вы, полицейские ищейки, ничего не найдете, я вам не по зубам!
— В конце концов вам с Лестрейдом пришлось его отпустить, — понимающе протянул Ватсон.
— Да, — вздохнул Холмс, — но только потому, что уже стал возмущаться сам сэр Питер: решил, что мы попусту теряем время, обыскивая особняк и допрашивая мистера Лина. Вместо того, чтобы ловить настоящего вора…
— Но на этом история с диадемой не кончилась, я правильно понимаю? — проявил чудеса догадливости доктор.
— Совершенно верно, — подтвердил Холмс. — Через два месяца на черном рынке в Лондоне начали всплывать драгоценные камни, очень похожие на те, что были украдены у сэра Питера. И тут наша доблестная полиция (и лично инспектор Лестрейд) проявили чудеса усердия и служебного рвения: под каким-то формальным предлогом арестовали несколько недобросовестных ювелиров, не брезгающих, как было известно, приобретением драгоценностей с весьма неясной, темной, а то и просто криминальной историей, и тщательно их допросили. Ювелиры в один голос показали, что подозрительные камни приносил им на продажу некий молодой человек. И скорее всего, он придет еще…
Полицейские устроили засаду в одной ювелирной лавке, чей хозяин был известен как скупщик краденого, и стали терпеливо ждать. И через две недели взяли молодого человека! Но к большому нашему сожалению, во время ареста полицейские проявили излишнее рвение, возникла перестрелка, и в ходе нее подозреваемый был смертельно ранен. Ниточка, за которую следовало осторожно потянуть, чтобы выйти на главного организатора преступления, таким образом, оборвалась. Полицейские выяснили, что убитого звали Джон Лин, он являлся младшим братом Рудольфа. Что, скажу я вам, лично для меня неожиданностью не стало — давно подозревал нечто подобное. В комнате Джона, в тщательно замаскированном тайнике, полицейские нашли украденную диадему — правда, уже без части камней. Ее, само собой, вернули хозяину. Сэр Питер был безмерно рад, буквально весь светился от счастья, горячо благодарил нашу доблестную полицию и лично инспектора Лестрейда, но его радость омрачалась тем, что найти проданные Джоном Лином камни уже не представлялось возможным — они бесследно растворились где-то в Европе…
Однако самой главной неприятностью для сэра Питера стала потеря пяти индийских бриллиантов, основной достопримечательности и ценности диадемы. Полицейские очень усердно их искали (сэр Питер пообещал за находку большую награду), еще раз тщательно допросили всех подпольных ювелиров и выяснили, что Джон Лин эти бриллианты на продажу не приносил. Никто из скупщиков их, что называется, и в глаза не видел. Они тоже бесследно исчезли. Объявили, само собой, в розыск Рудольфа Лина, но его следы затерялись где-то на востоке Англии…
— Получается, Холмс, вы все-таки были правы насчет преступника, — произнес доктор Ватсон. — Вором оказался Рудольф Лин. Ваша интуиция в очередной раз не подвела вас!
— Да, — подтвердил Шерлок, — именно Рудольф, я считаю, и задумал эту кражу. И он же привлек к ней младшего брата. Старший Лин придумал, как пустить полицию по ложному следу, чтобы все подумали на какого-то вора-домушника… Между тем, полагаю, деле обстояло так: глубокой ночью, когда все уже крепко спали, Рудольф впустил своего младшего брата в дом, каким-то образом отпер сейф и вытащил драгоценности, в том числе диадему. Потом заставил Джона оставить следы в кабинете сэра Питера и под окнами — чтобы все решили, что вор проник в дом снаружи через окно и ушел тем же путем.
Диадему Рудольф отдал брату, но перед этим, очевидно, извлек из нее бриллианты и где-то их спрятал. Он прекрасно понимал, что начнется следствие и что он непременно попадет под подозрение, а потому ничего из украденного у себя не оставил. Расчет Лина был простой: нет улик — нет обвинения! И действительно, Лестрейд был вынужден его отпустить. Рудольф праздновал победу, а инспектор, как я помню, выглядел крайне разочарованным. Он ведь не дурак, прекрасно понимал,