— Мне кажется, полихачить нам придется, — сказала Джинни, и обе влезли в автомобильчик Наседки. На заднем сиденье лежали коробки с вязаными гнездами и одеяльце для Брендона.
Наседка натянула кожаные перчатки для вождения, и мотор взревел.
— Тогда пристегнись.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Наседка подтвердила свои слова делом: она действительно великолепно водила машину, хотя к тому времени, как показалась больница, у Джинни успели побелеть костяшки. Она продолжала оставлять сообщения и Уоллесу, и Аните, и в полицейском участке, но ответа все не было.
Наседка, не глуша мотор, остановила машину у главного входа больницы Трентон-холл. Мимо ходили пациенты.
— Ты знаешь, как выглядит Ритина машина? — спросила Джинни, не уверенная, что хочет эту машину увидеть. Если она здесь, то они в нужном месте. Но если машины здесь нет, это значит, что Рита увезла их подруг куда-то еще.
— Желтый фургон «Транзит». — Наседка огляделась, не двигаясь с водительского места, и тяжело вздохнула. — Вон он. Риты я не вижу, но, если она увезла их силой, они могут быть в машине. Сходим проверим? — В ее больших глазах металась нерешительность.
Джинни потянулась и обхватила подругу за плечи:
— Сходи проверь, там они или нет. Вдруг им нужна медицинская помощь — тогда мы приехали куда надо. А я пойду в больницу. Я знаю, что Мэриголд — преступница, но нельзя допустить, чтобы погиб кто-нибудь еще.
— Разумеется. — Наседка обняла ее в ответ и вытерла слезы. — Но как ты попадешь в реанимацию? Туда обычно пускают только родственников.
— Я что-нибудь придумаю. — Джинни выбралась из машины. Наседка на куда более умеренной скорости въехала на главную парковку, оставив подругу одну.
Джинни вошла в вестибюль и огляделась. Один охранник дежурил у лифта. На дальнем конце регистраторской стойки еще один охранник смотрел в целый пасьянс экранов. Подойти к ним? А вдруг они ей не поверят? От этой мысли Джинни замерла. Нет, она не может так рисковать.
Что дальше?
К лифтам направлялись несколько медсестер, дежурный с усталыми глазами катил пустое кресло. Постукивали колеса, ритм легкой болтовни растекся по напряженным плечам Джинни, принося с собой спокойствие и почти расслабление. Она не была врачом, не была даже медсестрой, но полжизни занималась тем, что безмолвно спасала людей. Вот и сейчас она делает то же самое. Спасает человека.
Джинни шагнула в первый же лифт и безмятежно улыбнулась стоявшим там двум врачам, после чего стала просматривать справочник. Врачи, не обращая на нее внимания, продолжали разговор. Двери лифта закрылись.
Реанимация находилась на третьем этаже. Лифт медленно полз вверх, у Джинни громко стучало сердце. Вот, наконец, и третий этаж. Двери кабины разъехались.
Первыми вышли врачи. Джинни спокойно последовала за ними, стараясь не ускорять шаг и не выглядеть так, будто не знает, куда идти. Она знала, куда идти. В отличие от больницы, в которой лежал Гарольд, стрелки здесь были красными, и Джинни просто следовала указателям, пока не показалась небольшая угловая регистратура.
За стойкой были две женщины, но они о чем-то увлеченно беседовали, и Джинни просто пошла дальше. Наконец стойка скрылась из вида.
У нее все получилось. Но теперь надо найти палату Мэриголд. Джинни надеялась, что она не…
Из коридора донесся перестук колесиков, и медсестра, катившая тележку, остановилась перед одной из дверей. Рот женщины скрывала медицинская маска, волосы были забраны под сетку. Даже руки были обтянуты виниловыми перчатками, но в ушах качались большие золотые кольца.
Рита.
У Джинни сжалось сердце. Хозяйка бара повернула дверную ручку и скрылась в палате. Стараясь не поддаваться панике, Джинни прибавила шагу. Вот и тележка. Но Джинни все равно не знала, что делать, — может быть, потому что все еще надеялась услышать сирены полицейских машин, которые несутся к больнице, надеялась, что ей перезвонят Уоллес или Сингх. Ничего этого она не дождалась.
Взявшись за холодную дверную ручку, Джинни приоткрыла дверь и заглянула внутрь.
На больничной кровати, стоявшей посреди палаты, лежала под смятыми простынями Мэриголд Бентли, опутанная трубочками. Глаза закрыты, лицо покрыто ссадинами и царапинами. Рядом с ней вспыхивал и пищал монитор, пищали машины, призванные не дать ей умереть.
Рита стояла рядом с капельницей. Одной рукой она сжимала подушку, другой вцепилась в плечо Мэриголд, не пытаясь больше притворяться медсестрой.
— Просыпайся, сволочь. Просыпайся. Я хочу, чтобы ты посмотрела мне в лицо. Хочу, чтобы ты знала, кто я такая и что ты у меня отняла.
Мэриголд не пошевелилась, но Джинни показалось, что левая рука дернулась под тяжестью одеяла. Может, она уже давно пришла в сознание? Больница не сообщает такую информацию, а значит, Рита тоже ее не знает.
Глубоко вдохнув, Джинни вошла в палату:
— Она в искусственной коме. Хотя, если верить исследованиям, слышать может. — Джинни надеялась напугать Риту, заставить ее отступить.
У нее ничего не вышло. Хозяйка бара только взглянула на Джинни и схватила медицинскую карту, лежавшую на кровати.
— Искусственная кома? За дуру меня держишь? — Глаза Риты мрачно сверкнули, рот горько искривился. — Рак. Вспомнила? Я научилась читать медицинские карты не хуже специалистов. А потом смотрела, как мой Марк увядает у меня на глазах, пока врачи пытаются понять, что с ним. Но в медицинских картах нет графы «Разбитое сердце». А что касается нашей подружки Мэриголд… Если верить этим бумажкам, она пришла в себя час назад. Так что пусть продолжает делать вид, что спит, если хочет. Я все равно ее убью.
— Твою дочь это не вернет. Мойра, тебе тяжело это слышать, но Софи умерла. Этого не изменить.
— Не смей произносить ее имя! — Рита ткнула в сторону Джинни подушкой и шагнула вперед. — Не имеешь права. Ты даже не имеешь права являться сюда и все портить. Если бы ты знала, что они сделали с моим ангелом, ты бы меня поняла.
Джинни отошла в сторону — она намеревалась увести Риту от кровати. Надо только отвлекать ее, пока не придет помощь. Если придет.
— Конечно, понимаю. Понимаю, как это было ужасно. Но Софи — хотела бы она этого?
— Я сказала — не произноси ее имени. — Рита яростно зарычала, отчего волоски на руках Джинни встали дыбом. — Не имеешь права. Я ее мать. И она должна заплатить. Это справедливо.
— Разумеется, должна. Но наказывать ее — не твоя обязанность. Подумай, Мойра. Полиция уже едет, Мэриголд отправится за свои деяния в тюрьму. — Джинни двигалась вдоль стены, пока не оказалась наконец прижатой к окну.
— В тюрьму! Ну нет… для этой — никакой тюрьмы. У меня другие планы.
— Какие? Почему ты ждала столько времени?
— Почему? Почему? Думаешь, мне хотелось затягивать? — Риту затрясло, но она сжала зубы, стараясь подавить рвущийся наружу гнев. Кажется, это помогло, и она остановилась. Застыла как статуя. Подушка выпала из рук.
За спиной у нее Мэриголд пошевелила плечами. Джинни замерла. Хоть бы Рита не повернулась к кровати.
— Вот и объясни. Четыре года — большой срок.
— Это вечность. Я была готова этот город по камню разнести, чтобы дознаться, что произошло с моей девочкой. Но хотя люди здесь большие любители трепать языком, я так и не докопалась до правды. Детективы, которым я платила, оказались не лучше. Говорили мне, что, насколько они понимают, Софи действительно покончила с собой. Но это вранье. Они все мне врали.
— Мне очень жаль. — Джинни искренне сострадала Рите, но та лишь злобно взглянула на нее.
— Жаль тебе? Думаешь, мне нужна твоя жалость? Не надо. Мне не нужна жалость. Мне