Все окна на первом этаже были закрыты, и потому Бак не мог узнать, что находится за стенами особняка. Его терзало леденящее кровь ощущение, что кто-то пристально следит за каждым его шагом под покровом тени.
Внезапно он почувствовал, что его сила бесследно исчезла, словно ее никогда и не было. И при этом… вокруг него не хватало движущихся потоков эфира. Да, Бак сейчас не мог почувствовать эфир, не говоря уже о его использовании. Неужели он и правда стал простым смертным? Неужели он теперь самый обычный человек?
Магические силы покинули Бака, освободив место чувствам и эмоциям, которые обрушились на него бурным потоком. Всю свою долгую жизнь он подавлял их, возводя в своей душе каменную дамбу, чтобы каждую секунду держать под контролем. Теперь, когда магических сил не стало, дамбу прорвало, и все чувства, все эмоции хлынули на него, накрывая с головой.
Он испытал гнев, презрение, страх. Никогда в своей жизни он не ощущал столь ярких эмоций – все равно что долгое время находился под водой, задержав дыхание, а потом вынырнул на поверхность, жадно хватая ртом воздух.
Все когда-то притупленные чувства обострились, чуть ли не сводя Бака с ума.
Конечно же, Баку не нужны были эти эмоции, ставящие его в один ряд с простым человеком, потому что именно они могут привести его к краю бездны – его, патриарха Церкви Купола, занимавшего очень привилегированное положение, свысока взирающего на копошащийся у его ног, не стоящий его внимания мир.
Эмоции раздирали Бака изнутри. Он чувствовал, что все, на чем основывалось его внутреннее естество, дало трещину и начало разрушаться. Прямо сейчас у него не было ничего, кроме этих жалких, отвратительных чувств. Превосходство, которое подпитывало Бака, в чьих руках была власть над жизнью и смертью, сменилось страхом перед забвением и пустотой.
«Нет. Это невозможно. Это иллюзия! Обман! Я должен успокоиться. Мне нужно найти способ развеять этот морок. Я должен разгадать, в чем сила противника. Моя сила по-прежнему со мной…» – всячески успокаивал себя Бак. Он повернулся и уставился на закрытую деревянную дверь, за которой скрывался неизвестный ему мир. Он глубоко вдохнул и нажал на ручку. И…
Безуспешно. Дверь была наглухо заперта. Как бы сильно он ни давил на ручку, как бы сильно ни толкал дверь, она не двигалась с места. Казалось, она вросла в стену, стала единым целым с пространством вокруг.
Бак судорожно хватал ртом воздух. В оцепенении он уставился на свои пальцы, крепко-крепко сжимавшие дверную ручку, и не смог поверить своим глазам. Его пальцы дрожали.
Потом на Бака обрушилось ужасающее осознание – дрожь подчинила не только его пальцы, но и ладони, запястья и руки вплоть до предплечий, перекинулась на все тело. Ноги подкашивались, пол уходил из-под них.
«Как такое возможно? Уму непостижимо! Почему же мне страшно?!» – кричал его мозг, но ни на один из вопросов у него не было ответа.
Никогда прежде Бак не испытывал столь обезоруживающего бессилия. Шло время, и каждый раз, когда его руки дергались от дрожи, бессилие перерождалось в отчаяние, а отчаяние – в удушающую истерику.
Его рука, ставшая ватной, соскользнула с дверной ручки, словно та била током и лишала чувств. Бак тяжело дышал и всеми силами пытался успокоиться. С трудом он повернулся к спрятавшейся в углу лестнице.
Тот, кто наслал на него эту иллюзию, наверняка хотел, чтобы Бак поверил в реальность заклинания и решил, что мир вокруг – настоящий. Не сумев открыть дверь, Бак последует коварному замыслу заклинателя и поднимется на второй этаж, чтобы найти там подсказки. Его сознание окончательно поверит в реальность окружающего мира вокруг, и он никогда не сможет выбраться из этого особняка. Тогда-то ловушка и захлопнется.
Бак хмыкнул. Его не проведешь дешевыми фокусами. Он слишком хорошо знал, что такое иллюзия. Стало быть, единственный способ выбраться – это продолжить исследовать первый этаж.
Бак не планировал подниматься наверх. Зачем? Это все равно что добровольно шагнуть в пропасть, потому что именно этого и добивался заклинатель, построивший иллюзию. Лестница на второй этаж – прямой путь в ловушку: заклинатель наверняка позаботился о том, чтобы на втором этаже все выглядело даже более реалистично, чем на первом. Так жертва поверит в то, что существующий вокруг особняк настоящий, и перестанет бороться. Реалистичная иллюзия заставит треснуть барьер, окружающий каменное сердце и холодный разум Бака. С каждым новым предметом будет появляться новая трещина. Медленно, но верно барьер разрушится, и Бак сойдет с ума.
Сейчас было важно действовать от противного. Путем логических умозаключений Бак предположил, что изъян в иллюзии, который докажет, что все вокруг фальшивка, кроется где-то на первом этаже. Да, это место было обустроено очень реалистично – вплоть до полок, прогнувшихся под весом книг. Но создать столь детальную иллюзию не так-то просто. Если Бак сможет найти изъян в одной из книг, иллюзия разрушится сама собой.
Бак глубоко вздохнул и наконец-то успокоился. Его моральное состояние, что было на грани разрушения, пришло в норму.
– Что с того, что у меня не осталось сил? Я прожил долгую жизнь, и на моей стороне накопленные смелость и мудрость. Этого ты у меня не отнимешь. Одной иллюзии недостаточно, чтобы сломить меня! – сказал он себе.
Медленно, словно крадучись, он подошел к книжному стеллажу. Постепенно его шаги становились все смелее и смелее. Да, Король Мертвецов вернулся и снова в игре.
– Что тут нас? Сейчас посмотрим, какие фокусы ты умеешь показывать, – деловито произнес Бак, доставая с полки книгу.
Линь Цзе почувствовал, что в созданном им Царстве грез появился гость.
Сильвер как-то упоминала, что до тех пор, пока Линь Цзе не обрел абсолютную власть над своим Царством грез, или до тех пор, пока не завершил его создание, в его сон могут случайно попасть существа из мира сновидений или же души людей из реального мира. Линь Цзе заволновался, услышав эти слова, и Сильвер поспешила его успокоить, потому что такие гости не представляют для него никакой опасности. Если в Царство грез Линь Цзе забредет существо, которое ему понравится, его можно оставить в качестве питомца.
Ее слова успокоили Линь Цзе, поэтому сейчас, завидев незваного гостя в своем Царстве грез, он совершенно не волновался и, наоборот, с любопытством наблюдал за его действиями.
«До чего страшный… Как чудовище Франкенштейна! Такое ощущение, что его распилили болгаркой,