Первый – подождать и посмотреть, не прекратится ли течь сама собой. Почему бы и нет? Дело не обязательно в поломке труб, может, проблема временная. Возможно, кто-то забрался на крышу соседнего дома, сдвинул черепицу и случайно открыл путь воде, скопившейся после недавних дождей. Ручеек побежал по крыше, просочился в трещину в стене, не добравшись до внешнего водостока. И попал на ее потолок. Сложно, но вполне правдоподобно.
Второй – позвонить управляющему домом. Ей не запрещали связываться с ним напрямую, но Валерия не раз намекала, что такие вопросы лучше решать с ее помощью, ведь она единственная навещала Мару. Значит, придется звонить Валерии, та поговорит с управляющим, а он, конечно, захочет войти в квартиру, чтобы все проверить. Такое уже случалось: однажды, когда Башня еще не была полностью достроена, ей пришлось впустить его, чтобы познакомиться, да и, если бы понадобилось что-то ремонтировать, с рабочими договаривался бы он.
Третий вариант вынуждал ее направиться прямо к источнику проблемы: выйти из квартиры, подняться по лестнице и позвонить в дверь этажом выше. В этом доме было всего четыре квартиры, плюс кое-какие помещения на первом этаже, которые раньше служили складами или офисами, а теперь в них устроили кладовые или чуланы для жильцов. Из четырех квартир постоянно заселена была только ее, на первом этаже. Квартира напротив принадлежала какой-то компании, в ней сотрудники ненадолго останавливались четыре-пять раз в год. Мара всегда знала, когда ожидаются гости, потому что за два дня до их прибытия появлялась бригада уборщиц. На втором этаже, над квартирой для сотрудников, снимала жилье пожилая пара, но два года назад они съехали, и Мара не знала куда. Она видела их на лестнице всего пару раз, но изучила все их привычки, сидя за рабочим столом и подглядывая через три отверстия в шторе. С тех пор как они уехали, там никто не появлялся. Оставалась только квартира прямо над ее собственной. Она долго пустовала, но прошлой весной ее занял мужчина лет шестидесяти, который приезжал примерно раз в две недели. Судя по всему, это было его городское пристанище: он приезжал на несколько дней и снова пропадал. Через нижнее отверстие в занавеске Мара наблюдала, как он идет к подъезду от проезжей части. Всегда элегантно одетый, в шляпе, с аккуратно подстриженными седыми усами, даже вечером в темных очках, всегда явно довольный собой. Он немного отличался от живших по соседству, но, возможно, не случайно выбрал этот тихий район. Он не из тех, кто приходит знакомиться с соседями, и Мара это ценила. Возле кнопки звонка не было таблички с именем жильца, а сам жилец не доставлял Маре ни малейшего беспокойства – до сегодняшнего дня. Вода вполне могла протечь из его квартиры, ведь он вернулся только вчера. Эта версия затмила остальные. Конечно, придется открыть дверь, подняться по лестнице, постучать, встретиться с соседом, представиться, заговорить. И в перечне этих действий было как минимум четыре, которые Маре совсем не хотелось совершать. Она посмотрела на полотенце под потолком и ясно услышала, как капля стукнула по ткани. Представила, каким тоном ответит ей Валерия, которая сейчас, должно быть, разъезжает по городу и наверняка не обрадуется ее просьбе. Мара взглянула на дверь. Потом снова на потолок в углу. Опять на дверь. Застегнула молнию худи до самого подбородка и пошла за ключами.
Она никогда не могла похвастаться математическим складом ума, или по крайней мере ей так казалось. В старших классах, когда она начала изучать немецкий, учительница назвала структуру этого языка «математической», как у латыни. Именно этим она объясняла трудности в его освоении, несмотря на то, что с детства свободно говорила на гораздо более сложном языке – русском. Спустя двадцать один год после окончания школы и три года с тех пор, как ее поместили в «Структуру», ей пришлось снова столкнуться с математикой, хотя и в иной форме: с головоломками. В распоряжении пациентов оказалось множество журналов, но большинство были заполнены лишь в самых простых разделах: соедини точки, закрась области, найди спрятанные предметы. Сложные же задания во всех выпусках оставались нетронутыми. Она, всегда неплохо решавшая ребусы и кроссворды, поначалу даже не могла понять принципы этих игр. Но ей нужно было занять время и ум, поэтому она взялась за них всерьез, с терпением и упорством – теми же качествами, с которыми в юности училась, убежденная, что других талантов у нее нет. Именно тогда, заставляя разум развиваться в непривычном направлении, она начала выстраивать концепцию Башни. До ее возвращения к обычной жизни было еще далеко, но она знала, что однажды ей придется иметь дело среди прочего с «воспоминаниями». Так она их называла, не находя подходящего определения. Вещи? Предметы? Наследие? Все, что она накопила за прежнюю жизнь, вместе с тем, что осталось от нажитого ее родителями, ожидало ее на складе. Она прекрасно понимала, что самое простое – все выбросить. Или подарить, поручить кому-то распорядиться, попросить просто избавиться. Понадобились бы несколько согласований, оценки, разрешения, вмешалась бы бюрократия, но в целом это было возможно. И все же она даже не помыслила о таком. Не тогда, не так скоро. На деньги, которые ей завещал отец, она могла позволить себе и другие варианты. После смерти матери Лука нанял нотариуса, который оказался очень доброжелательным: он приехал к ней в «Структуру» и дал подписать бумаги в кабинете Молодой Психиатрини. Недвижимости она не унаследовала – мать все