Добывать соляной раствор (рассол) в Сольвычегодске или, скажем, Тотьме, было несложно – знай себе закладывай скважины близ соляных озер и качай! Но в тех же пермских вотчинах Строгановых места для бурения скважин приходилось разведывать, и занимались этим делом особые люди, называвшиеся «трубными мастерами». Геология полезных ископаемых как наука сформировалась только к началу XIX века, но у трубных мастеров были веками накопленные знания, помогавшие находить «россольные места» с помощью различных примет. Первым делом следовало обращать внимание на следы диких зверей или домашней скотины. Большое количество следов в каком-то месте свидетельствовало о том, что животные приходят сюда для того, чтобы «полакомиться» соленой почвой. Кроме того, на наличие соли указывал серебристый налет на почве или на траве, образовавшийся после испарения вышедших наружу подпочвенных вод. Первым делом землю пробовали на вкус, но иногда приходилось прибегать к более сложным методам исследования, например, прислушиваться к тому, как ведет себя кусок глинистой почвы, брошенный в пламя костра, – если при обжиге глины слышался треск, то это указывало на «россольное место».
В обязанности трубного мастера, помимо нахождения нужного места, входило бурение скважины. В XVI веке житель Тотьмы Семен Саблин составил «Роспись о том, как зачать делать новыя трубы на новом месте» – подробнейшую инструкцию по глубинному бурению соляных скважин. Главных сложностей было две: вовремя остановиться, если перспективное, на первый взгляд, место оказывалось «пустым», и надежно закрепить опущенные в скважину трубы. Для того, чтобы не бурить впустую, трубные мастера периодически пробовали извлеченную при бурении землю – в правильных местах, по мере углубления, она становилась всё солонее и солонее. Перефразируя известную пословицу, можно сказать: «Чтобы узнать место, надо из него пуд земли съесть». После того, как скважина доходила до рассола, мастер пробовал его и решал, можно ли его использовать, достаточно ли соленый он для этого. Если содержание соли было низким, бурили глубже. Обычная глубина скважин составляла от восьмидесяти пяти до ста шестидесяти метров (от сорока до семидесяти пяти саженей). Но строгановская труба «Захарьина» в Тотьме углубилась в землю на восемьдесят восемь саженей, что составляло немногим менее ста девяноста метров («В жерло хожено буравом до дна восемьдесят восемь сажен» говорится в «Росписи»). Примитивные технические приспособления делали бурение крайне медленным – в твердых породах за день могли углубиться всего на вершок (четыре с половиной сантиметра), ввиду чего работы шли годами, в сложных случаях – до пяти лет. «Рассололивная труба», то есть скважина, могла обойтись в пятьсот рублей, а то и больше, и это не считая стоимости варниц, которых на одну трубу ставили от четырех до шести. Но эти расходы окупались с лихвой, ведь спрос на соль был высоким и стоила она дорого.
Из четырех героев этой главы, пожалованных титулом именитых людей, самым удачливым в делах оказался Андрей Семенович Строганов. В начале 1639 года Андрей, Петр и их племянник Иван Максимович, старший сын Максима Яковлевича Строганова, разделили между собой «по третям» все строгановские имения. В марте того же года Петр Семенович Строганов скончался. С разрешения царя Михаила Федоровича Андрей Семенович поделил поровну имущество, оставшееся после младшего брата, с его сыном Федором Петровичем. В 1642 году, когда Андрей Семенович постригся в монахи под именем Аврамия, его имущество составляло два городка, одно село, сорок девять деревень, десять починков (новых поселений), триста семьдесят один двор, тысяча сто восемьдесят три крепостные души мужского пола. Также за ним и Федором Петровичем Строгановым на Орле числилось пять деревень, восемьдесят пять дворов и триста четырнадцать душ мужского пола.
Наследником Андрея Семеновича, умершего в июле 1649 года, стал его второй сын Дмитрий (два других сына, Андрей и Василий, умерли в детстве). Если выразить в словах, а не в цифрах, то Дмитрию Андреевичу принадлежали половина Нового Усолья, Нижнечусовского, Очерского и Орловского округов, а также Верхнемуллинской вотчины, и весь Сылвенский округ. У иных королей земель было меньше, чем у Дмитрия Андреевича Строганова. При таком богатстве и наличии какого-никакого титула можно и на княжеской дочери жениться, что Дмитрий Андреевич и сделал, обвенчавшись в 1638 году с княжной Анной Васильевной Волконской. Спустя одиннадцать лет Анна Васильевна скончалась на двадцать восьмом году жизни. Выждав, как положено, год, Дмитрий Андреевич женился на Анне Ивановне Злобиной, дочери сольвычегодского воеводы, которая родила мужу сына Григория и дочь Пелагею.
В отличие от отца, на закате жизни Дмитрий Андреевич не удалился в монастырь, а умер мирянином в июне 1670 года, когда ему было около шестидесяти лет. Отцовское богатство унаследовал четырнадцатилетний Григорий Дмитриевич Строганов, которому посвящена следующая глава.
Глава V
Сподвижник Петра Великого
30 мая 1672 года именитый человек Григорий Дмитриевич Строганов преподнес царю Алексею Михайловичу подарки по случаю рождения царевича Петра Алексеевича. Вряд ли тогда Григорий Дмитриевич мог предположить, что судьба определила Петру Алексеевичу стать Петром Великим, а самого Григория Дмитриевича назначила ему в сподвижники. Нет, в 1672 году Григорий Дмитриевич хотел заручиться расположением Алексея Михайловича, чтобы царь подтвердил его наследственные права. Такое подтверждение состоялось 1 июня 1673 года, когда Григорий Дмитриевич получил царскую грамоту, жалованную в подтверждение за ним дедовских и отцовских вотчин в Перми, у Соли Вычегодской и на Устюге Великом. Ровно через год Алексей Михайлович пожаловал Григорию Дмитриевичу еще одну грамоту, подтверждавшую то, что было сказано в прежней, и, кроме того, упоминавшую былые заслуги Строгановых и их денежные пожертвования на государственные нужды. В этой грамоте говорилось, что во время междуцарствия и при Михаиле Федоровиче было взято в казну деньгами, жемчугом, серебром, хлебом и солью в виде добровольных приношений и чрезвычайного налога 423 706 рублей, да вдобавок Дмитрий Андреевич Строганов при царе Алексее Михайловиче внес в казну 418 056 рублей, а всего вышло 841 762 рубля. В пересчете на серебряные «монетные» рубли, которые впервые начали чеканиться при Алексее Михайловиче, а при Петре Алексеевиче стали основной денежной единицей Российской империи, эти без малого восемьсот пятьдесят тысяч составляли более двух с половиной миллионов! Но то были заслуги предков, а Григорию Дмитриевичу пока только предстояло показать себя…
И он показал. Задавшись целью собрать