Граф Ферзен действительно не сразу сознался в том, что произвел роковой выстрел. В обществе говорили, что он убил Скарятина намеренно, поскольку видел в нем опасного конкурента – якобы император выказывал расположение к Скарятину и собирался сделать обер-егермейстером его, а Ферзена отправить в отставку. А еще говорили, будто Ферзен подкупил единственного свидетеля трагедии, того самого егеря, который подал ему ружье за тысячу рублей. «Когда сделался егермейстером Скарятин, Ферзен на охоте с государем убил его из ружья, – записал в дневнике известный издатель и литератор Алексей Суворин. – Дело замяли, Ферзена выгнали со службы, а сыну Скарятина дали придворную должность».
Но вернемся к Софье Владимировне Строгановой, которая скончалась в марте 1845 года, за шесть месяцев до своего семидесятилетия мгновенной и безболезненной «смертью праведных», наступившей от паралича сердца. Похоронили ее рядом с мужем в Александро-Невской лавре.
Бывают люди, которых даже при желании невозможно ни в чем упрекнуть, настолько идеально прожили они свою жизнь. Графиня Софья Владимировна Строганова, урожденная Голицына – из их числа.
«О, сколь, София! ты приятна…».
О зяте Софьи Владимировне Сергее Григорьевиче Строганове – втором будет рассказано в одиннадцатой главе нашего повествования, а пока что мы переходим к рассказу о его отце Григории Александровиче, служившем на дипломатическом поприще и при дворе.
Глава X
Своенравный дипломат
Александр, третий и младший сын барона Николая Григорьевича Строганова и его супруги Прасковьи Ивановны, урожденной Бутурлиной, родился в 1740 году в Москве. В 1755 году он начал службу в лейб-гвардии Измайловского полка в унтер-офицерском чине каптенармуса [60]. Карьера Александра Николаевича сложилась удачно – он дослужился до действительного тайного советника и генерал-аншефа (оба чина по Табели о рангах соответствовали второму классу), но ничем особым себя не прославил, хотя и принимал участие в Русско-турецкой войне 1768–1774 годов. При разделе отцовского наследства Александр Николаевич получил доли в Усольских, Ленвенских и Чусовских соляных промыслах (девять труб, двенадцать варниц и девять амбаров), шесть сёл, Таманский и Кыновский заводы, а также около восьми тысяч крепостных душ мужского пола в Пермской губернии и Переяславском, Великоустюжском, Дмитровском и Нижегородском уездах. В 1768 году Александр Николаевич приобрел за восемь тысяч рублей каменный дом на Новой Исаакиевской улице в Санкт-Петербурге, в 1781 году он заложил в Пермской губернии Елизавето-Нердвинский железоделательный завод, а в 1789 году – Екатерино-Сюзвенский… Это к тому, что дела у барона Александра Николаевича Строганова шли хорошо. Его супруга Елизавета Александровна, урожденная Загряжская, рожала девять раз, но выжили только две девочки – Екатерина и Елизавета, и мальчик, названный Григорием.
«Барон Строганов одарен был от природы наружностию самой привлекательной, – пишет об Александре Николаевиче Строганове его племянник князь Иван Михайлович Долгоруков. – Не доживши до пятидесяти лет, он еще был один из прекраснейших мужчин в столице. Он имел сердце чувствительное, душу возвышенную и разум основательный. Будучи богат и уже смолоду в значительных чинах, он нимало сими преимуществами не гордился. Жил хорошо, без роскоши и скупого расчета. Слабое здоровье подвергало его частым болезням, а семейное положение тяготило добрую его душу. Он женился в первой молодости своей на знаменитейшей красавице своего времени, девице Елизавете Александровне Загряж<ской>, долго его пережившей. Страсть решила его выбор, но скоро, к несчастию, он в нем раскаялся. Тетка, быв с ним в Париже, занемогла и повредилась; никакие средства не могли излечить ее безумства. Оно год от году усиливалось и дошло наконец до того, что надобно было ее запирать. Никуда выезжать ей было невозможно, и столь жалкое ее положение расстроивало всю природную веселость духа барона. Он любил искренно родных своих и, когда узнавал их недостатки, всегда готов был отвращать их. Многие пенсионы людям бедным свидетельствовали, сколько он охотно помогал ближним… До войны он был не охотник, но дело всякое умел и начать, и кончить… Он любил волочиться, красота его давала ему право на счастливейшие страсти, но никогда он слабости женщин не выводил наружу, и ничье имя от него не страшилось стыда публичного. Но кто без недостатков? И он имел свои пороки. Насмешливый нрав и язвительные шутки часто делали его несносным и многих, приближенных к нему, так едко оскорбляли, что самые благодеянии его теряли всю свою цену и даже обращались в тягость. В шутках своих он часто не щадил ничего святого, хотя после бурных дней своей молодости он сделался настоящим христианином и умер сорока шести лет, напутствуем всеми дарами благодати» [61].
Супруга Александра Николаевича Елизавета Александровна была дочерью генерал-поручика Александра Артемьевича Загряжского и Екатерины Александровны Дорошенко, внучки и наследницы Петра Дорошенко, гетмана Войска Запорожского на Правобережной Украине. У Елизаветы был младший брат Иван, который, подобно своему отцу, тоже дослужился до генерал-поручика. Карьера Ивана Александровича для нашего повествования не очень-то и важна, важно, что у него был длительный роман с Ефросиньей Ульрикой фон Липхарт, в замужестве ставшей баронессой фон Поссе. От этой связи родилась девочка, которую назвали Наталией. После смерти Ефросиньи заботу о Наталии взяла на себя законная супруга Ивана Александровича Александра Степановна, которая воспитала девочку как свою дочь (правда, официально та считалась не дочерью, а воспитанницей супружеской четы). В 1807 году Наталия Ивановна Загряжская, бывшая на тот момент фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны, вышла замуж за Николая Афанасьевича Гончарова, сына богатого промышленника, дела которого постепенно приходили в упадок. Пятым по счету ребенком Николая Афанасьевича и Натальи Ивановны стала родившаяся в 1812 году дочь Наталия. В 1831 году она вышла замуж за Александра Сергеевича Пушкина… «Я женат – и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось – лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился», – напишет поэт вскоре после свадьбы своему другу Петру Плетневу. Ах, знал бы Пушкин, что поведение его жены… Впрочем, так далеко в сторону нам уходить нет необходимости – одна родственная связь прорисована, пора переходить