* * *
Для самолюбивого литератора страшное чтение – «Литературная энциклопедия». Сколько имен погребено! А все равно надо следовать совету французской пословицы: «Делай что должно, и будь что будет». А что еще у меня может быть, кроме сизифовой борьбы с нищетой?
За всю мою жизнь выпало всего пять месяцев относительной экономической свободы в 1973 году. И больше такого не будет. Я и так повис на шее у Алёны. А что было бы, если б не музей?
* * *
В послевоенные годы навязывался «русский стиль». Все табачные ларьки и интерьеры табачных магазинов украшались Хохломой. Ежедневно по радио терзал слух псевдорусский хор Пятницкого. Мама всего этого терпеть не могла. Я унаследовал. Здесь изначально заложена фальшивая нота. Национальное ограничение культуры, которую я воспринимаю как единый мировой текст. Модерн, начавшийся в 1873 году с выставки импрессионистов, охватил все роды искусства на переломе веков и завершился футуризмом – исчерпанностью движения. Цель достигнутая – абсурд, тупик.
Вообще терминология при обращении с литературой вещь лукавая: термин ограничивает понимание. Черты модернизма видны уже в «Герое нашего времени», где нарушен принцип хронологии, в «Мертвых душах», где повествование вечно перебивается лирическими отступлениями. И только Гончаров, Тургенев и Лев Толстой писали романы в чистом классическом виде. Когда пишешь, не задумываешься об этом. Термины приносят критики или сами авторы задним числом в защиту от критиков. В пору манифестов только очень посредственные поэты укладывались в провозглашенные рамки. Пожалуй, футуристом был всего лишь один Крученых. Хлебников строил неологизмы по старинным лекалам, используя непродуктивные, устаревшие суффиксы как словообразующие. Архаики у него было не меньше новаторства.
* * *
Пришвин считал, что расцвет литературы произойдет тогда, когда она перестанет кормить. Литература, которую создали его современники, писалась нищими: Булгаковым, Платоновым, Ахматовой, Цветаевой, Мандельштамом, Кржижановским. Один Пастернак был обеспечен. И это была великая литература. Еще не родилось поколение, способное оценить. Ловлю себя на несуразности: литературу оценивают не общественность, не поколения, не народы и прочие разновидности толпы, а немногие читатели, адекватные личности писателя. В те периоды, когда литература входит в моду, ненадолго расширяется круг читателей, стихи гремят на стадионах, а подлинную проверку все равно проходят наедине под зеленой лампой.
* * *
Станислав Ежи Лец заметил: в каждом веке есть свое Средневековье. Польша получила их целых два: гитлеровская оккупация и правление Берута. А мы с первых дней XXI столетия влипли в Средневековье.
Однако ж больно вороватые у нас инквизиторы.
Это явление новое в русской истории: разложение тайной полиции. Раньше государство откармливало ее, как рождественского гуся. Теперь отправило ее на вольный выпас – в рейдерство. Тут уж, конечно, не до государственных интересов.
* * *
Все-таки низкие цены на нефть при Гайдаре и высокие – при Путине подарок не Бога, а сатаны. Вообще богатства, упрятанные под землю, – адовы порождения. Без них не было бы цивилизации. Но цивилизация вызывается к жизни ее же губителями – военными. Медь и железо первым делом пошли не на плуги и орала, а на мечи и пушки. Порох, изобретенный для фейерверков, недолго потешал мирную публику. Расщепление атома породило бомбу неслыханной силы. И когда-нибудь она рванет. Как только мусульмане до нее доберутся.
* * *
Восточный хитрец Ататюрк первым признал советскую власть и получил в награду всю южную Армению. Как бы приз за науку геноцида. По итогам Первой мировой России даже Эрзерум, завоеванный генералом Юденичем, полагался.
До сих пор 10 ноября в минуту смерти Ататюрка все заводы, поезда и пароходы дают гудок, а военные застывают по стойке смирно и отдают честь. Слава Богу, у нас до такого не додумались.
* * *
Я не поклонник «Святаго благовернаго» князя Александра Невского. Что было бы, если б он увел войска и население в леса, а шведов и псов-рыцарей напустил на татар вместо того, чтоб с унижением преклонять колена перед тираном и хамом? Россия же проглотила бы и ассимилировала культурных завоевателей, кое-чему и у них поучившись. И не топталась бы унизительно вечно перед носом захлопывающейся дверью в Европу.
Внутрихристианское ожесточение оказалось сильнее межрелигиозного. Ну да, ближайшие соседи враждуют чаще и отчаяннее, чем отдаленные. Что территориально, что религиозно.
Ну и тоска! С самого утра, за окном пасмурно, и все время то начинается, выдавливая по капле, то прекращается с угрозой возобновиться «не осенний мелкий дождичек». С исчезновением ятя лето стало однокоренным с глаголом лететь. Оно и пролетает, не оставив следа.
Только и радости – букеты цикория в крынке и гвоздики в прозрачной вазочке. Стебли гвоздики изламываются под углами разных градусов. Цветы цикория такой голубизны, которой и в небе не увидишь, прилеплены в свободном порядке к своим стеблям. А поскольку солнца нет, его желтизна восполняется пупавками. Это такие ромашки, у которых желты и лепестки.
Неслышные движения природы. Нынешнее лето года изумительно обилием ссыпающихся отовсюду березовых семян. За 15 лет жизни в тверской деревне я такого не помню. И что это означает? Катастрофу лет через двадцать, когда они пойдут в рост? Или, наоборот, защиту от грядущих катастроф? При моей жизни последствия не скажутся, переживать катаклизмы придется внукам. Вчера вычитал о массовой гибели елей на западе Подмосковья из-за нашествия жучков.
А несколько лет назад луг у деревни Новой весь лиловел от колокольчиков. Никогда потом я такой массы этих цветов в одном месте не видывал.
Дом в деревне Устье
С друзьями и соседями Вячеславом Пьецухом и Ириной Ефимович-Пьецух.
1996 год
Собака Барон и кот Бурбон
Кошка Марыся
С Бароном
Итоги похода в лес
С кузеном Сашей Белодедом
Со старшим братом Олегом
Десятилетие жизни в деревне.
2006 год
Деревенское общество на этом празднике
С женой Алёной, дочкой Витой и внучкой Алисой