С внучкой Алисой.
2012 год
С сыном Вацлавом, дочкой Витой и внучкой Алисой.
2016 год.
С внучкой Настей и внуком Андреем.
Фото А. Степаненко
С женой Алёной.
Фото А. Степаненко
* * *
Маленькое гуманитарное открытие сделал благодаря Большой Советской Энциклопедии. Когда писал в «Ждите гостя» о репетиторстве героя, вспомнил, как с помощью Александра Федоровича мне самому открылся бином Ньютона. Захотел освежить в памяти. Ни хрена не освежил: статья написана таким языком, что я ничего в ней не понял. Зато обнаружил, что 22-летний Ньютон сделал свои основные открытия в ту самую чуму, которая описана в пушкинском «Пире». И Болдинская осень холерного происхождения. Итак, да здравствует чума?
Но для «Мертвых душ», «Героя нашего времени» и «Войны и мира» никакой чумы не требовалось, они писались в мирной тишине. Лермонтов и Толстой были людьми весьма обеспеченными, да и Гоголь больше жаловался, чем бедствовал в пору создания поэмы.
Гений в толпе теряется, его может затмить любой разукрашенный орденами и аксельбантами офицер. Взгляните на панораму Невского проспекта Садовникова: ну, что там Пушкин? Маленький, не очень красивый, но очень выпендрежный господин, есть вокруг персоны, гораздо презентабельнее нашего великого поэта. А какой красавец был Дантес, как терялся в контрасте муж Натальи Николаевны, истерзанный ревностью, нервный, раздражительный… Нет, это на первый взгляд, поверхностный, теряется. Бог шельму метит – «лица необщим выраженьем». Из тусклой мглы членов союза писателей все равно выделяются и Андрей Платонов, и Юрий Олеша, и Юрий Казаков. Хотя сколько в толпе вроде бы похожих: мы ведь носители определенного типа лиц, каждого из нас «на сходствах ловит улица». Как точен в сумбурах ранний Пастернак!
* * *
Из серии «Я знаю силу слов, я знаю слов набат»: «В человечке все должно быть прекрасненько: и личико, и душонка, и мыслишки». Тут даже не слово – всего лишь уменьшительно-ласкательный суффикс, а какая убойная сила! Несчастная чеховская фраза, превращенная в пошлейший штамп, добита невинной шуточкой. Интересно, как бы сам Антон Павлович отнесся, доведись ему услышать. Оскорбился бы? Или хватило чувства юмора оценить? Если б стал свидетелем того, как опошлилась его сентенция, сам бы придумал что-нибудь подобное.
Из потерянных книг очень жалко «Крылатые слова» Николая Ашукина. Я бы посмотрел, сколько этих самых крылатых слов превратилось в пошлость. Но как отделить пошлость от пословицы? Та же чеховская фраза почему-то именно в пошлость и превратилась – ею слишком часто пользуются ханжи, лицемеры. А грибоедовские сентенции – пословицы. Причем, в большинстве своем – из уст Фамусова, отрицательного, казалось бы, героя. Афоризмы житейской мудрости. А что от Чацкого? Как прав Пушкин: «единственный умный человек – сам автор»!
* * *
200 лет назад было Бородино. Почему-то русскому народу великие победы боком выходят: цари после них закручивают гайки. Александр Первый развернул внутреннюю политику на 180°, сменил Сперанского на Аракчеева. Николай только усугубил реакцию. Сталин перенял гитлеровский национал-социализм: начиная со ждановской речи, разлилось полное мракобесие. А вот поражение в Крымской войне привело к освобождению крестьян, провал афганской авантюры – к перестройке, хотя Горбачев три года выбирался из этого болота.
Завоевать Россию невозможно: уж какой полководческий гений Наполеон – обломал-таки зубы о наше отечество. Да и у Гитлера фельдмаршалы были весьма одаренные в тактике и стратегии. Генералы, недобитые в 1937, показали им Кузькину мать.
Россия если развалится, то изнутри. За какие грехи Господь ниспослал нам эту моль? Вопрос риторический – за рабство.
* * *
Австриец Франц Лист прожил 74 года и не мог предположить, что его объявят венгром и переименуют в Ференца. Причуды национальной политики. После распада Австро-Венгрии стали делить не только земли, но и великих покойников. Как болгары тщатся доказать, что Кирилл и Мефодий никакие не греки.
Дух веет, где хочет.
Попытки политиков присвоить своей нации гения – ловля Святого Духа сачком для бабочек.
* * *
Социализм – и в этом была его сравнительно долгая сила – эксплуатировал самую стойкую иллюзию: надежду на будущее. Которое, разумеется, никак не наступало. Это как морковка, привязанная перед носом осла. Вспоминается пьяный Актер в «На дне» с цитатой из Беранже: «Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой». Кто-то не засыпал вообще, кто-то проснулся году в 1956, кто-то при Горбачеве, а в 1991 казалось, что все. Но только казалось.
Честь безумцев принадлежит марксистам-ленинцам.
Путин усыпляет утомившихся в пути неизвестно куда. Морковку осел все-таки сожрал, или она сама увяла под солнцем недолгой свободы.
* * *
Доживаю последние дни в деревне. В ночь на 27 августа было великое противостояние Марса и Земли, следующее будет через 300 лет. Марс, действительно, был виден весьма отчетливо – небо звездное, без единой тучи. И хотя Вита вычитала, будто на Марс надо смотреть рядом с Луной, он оказался в противоположной стороне: Луна на востоке, Марс – на западе. И прекрасно. Луна светила так ярко, что звезд вокруг нее вообще не видно.
А вчера гуляли с Алёной под вечер, ходили на свою Закатную дорогу. Солнце било напоследок со всех сил сквозь березовую листву. В чистом поле головокружительный обзор синеющего леса и разноцветных, от темно-лилового до бледно-розового, облаков.
В Москве не будет тебе ни звездного неба, съеденного городскими фонарями, ни широкого обзора облаков: все ограничено абрисом окружающих домов.
* * *
В «Апокрифе» у Вити Ерофеева какой-то умник заявил, что пора шедевров в искусстве прошла, их больше не будет. Да только в литературе – романы Шарова и Михаила Шишкина, повести Маканина, стихи Вознесенского. Это только в «Знамени» последних лет. А еще есть «Новый мир», «Дружба народов», «Октябрь», «Звезда».
Как раз для шедевров наступает самая пора: время затихло и затхло, просыпаемся в той же стране, что и заснули, и вообще создается впечатление, будто не просыпаемся вовсе, как при Брежневе. Можно остановиться, осмотреться и кое-что понять в жизни, в национальном характере, вспыльчивом и отходчивом, докопаться до сути вещей. Она ведь каждый раз открывается по-новому. Истина – величина непостоянная, и движение – одна из форм ее существования. Даже со скоростью, близкой к нулю.
* * *
В «Жильце» я развязался с XX веком, а в XXI доживаю по инерции: наш «Мир Паустовского» весь обращен в прошлое, даже герой нашего журнала прочно забыт, как забываются почти все, удостоившиеся прижизненной славы.
Юрий Казаков, написавший всего