Пообещали возместить ущерб его имуществу или здоровью, если такое случится. Возница помялся, да сел обратно, покатив с ветерком. Приют был серым и унылым, охрана злой и сопротивляющейся, управляющая улыбающейся и сбегающей по ступеням, дети худыми и серьезными.
Большой медальон на груди Монтеро отпугнул охрану, как чеснок вампиров. Главная откуда-то тоже знала и боялась. Суетилась, бестолково трещала, но не пыталась остановить. Потом узнаю, что за штука полезная. Попросила собрать всех воспитанников в большом зале. Взрослые вышли. Я сидела на стуле, как наказанная, около стены. Дети стояли полукругом. Старшие держали младших на руках.
— Садитесь на пол, — мой голос нарушил тишину.
Дети послушно выполнили. Открыла саквояж и начала доставать еду. Глаза блестели, тела оставались неподвижны. Лишь громкие трели животов предательски пели многоголосьем.
— Мне нужны помощники.
Четыре рослых подростка споро раздали угощение. Двое сбегали за посудой и водой, притащив большой чан. Для малышей было молоко с королевской кухни. Сытые животики помогли им быстро уснуть на руках товарищей.
— Есть тяжело больные?
Ответом была тишина.
— Я лекарь. Невеста принца. Он поручил помочь вашему приюту от своего имени. Бесплатно вылечить тех, кого смогу. Будущего короля надо слушать.
Тишину можно было паковать в коробки и продавать нуждающимся.
— Как хотите. У меня тут немного вещей, — достала одежду и обувь. — Распределите между собой, кому не хватает. Только честно. Не отнимут. Я к директрисе.
— Жаловаться? — злобно протянула рыжая девочка лет десяти.
— Ругать. Наказывать. Штрафовать. Издеваться.
Когда была уже около двери, лед тронулся. Послышался шорох и приглушенное ворчание:
— Сиди ты!! — шипел голосок.
— Сам сиди, трус!! Госпожа, — звонко раздалось за спиной. — Если не врете. Джон, мой друг воздушник, разбился, когда убег…улетал. Сломал обе ноги, лежит теперь.
— Веди.
Решительный карапуз лет семи, не поручусь в правильности определения возраста, раздраженно отцепил сдерживающую руку товарища и прошагал вперед. Директриса стояла в коридоре рядом, не делая никаких попыток сбежать или заговорить. Молча тряслась, сливаясь с серым цветом грязных стен.
В вонючей комнатушке под рваным одеялом тяжело дышал взрослый парень. Его потухший взгляд выражал полное безразличие ко всему. Впалые щеки украшали царапины разной свежести — кто-то старался, помогал сбривать первую щетину. Попросила всех выйти, кроме Герда.
— Отворачивайся и стой тут. На всякий случай.
Поставила купол и нырнула магическим зрением в парня. Огромный потенциал, сломанные ноги, неправильно сросшиеся ребра, давящие на легкие, и атрофированный магический канал. Парень не мог ни ходить, ни пользоваться магией. Такие на учете в королевстве, их не должны оставлять без помощи. Видимо, личные счеты с директрисой. Молча поправила ноги, безумно нервничая. Повторно сломала и правильно срастила ноги, восстановила порванные сухожилия, сосуды, убрала тромбозы. Осторожно направила поток, восстанавливая магический канал. Черная Роза мысленно подбадривала.
Вынырнув из маг зрения, наткнулась на внимательный взгляд пациента. Он все так же лежал, не смея пошевелиться. По его щекам текли слезы. Ободряюще коснулась его руки и тихо вышла, убрав купол. Когда за мной закрылась дверь, в комнате раздавался счастливый визг храброго малыша.
Попросила пройти главную в ее кабинет, закрыла двери изнури, оставшись наедине. Купол надёжно скрыл наш разговор. Через пол часа на кухне выгрузила немного провизии, дала кухарке золотых, отнятых у директрисы.
— Деньги снова будут. Отправьте воспитанников закупиться. Отныне все должно быть чистым, включая людей. Пусть дети помогут сами себе и вам, приют тоже весь вычистить.
Женщина в возрасте сдерживала слезы радости, комкая грязный передник. Подлечила больные колени кухарки, оставила травок, немного зелий. Снова зашла в зал к детям и предложила заработать. Все были согласны и запомнили, что надо делать.
Стоя у ворот, обернулась, чтобы помахать рукой стоящим на крыше. Мелкий счастливо болтал руками, удерживаемый твердой рукой Джона.
Начало есть.
* * *
Достала из саквояжа засахаренных фруктов, когда отошли от приюта, раздав сопровождающим.
— Почему не детям? — спросил Монтеро.
— Мне сейчас будет нужнее, — вздохнула, доедая подзарядку. — Помни, ты не мешаешь, а охраняешь.
Перестроила нос обратно. Тысячи запахов чужих смертей постучались на огонек. Я знала, что не смогу помочь всем, что буду расстроена и даже буду плакать. В голове крутился план, как увеличить площадь охвата без моего участия.
Закрыла глаза, вглянув магическим зрением на мир. Целительский дар подсветил план города серой сеткой, обозначив нуждающихся огоньками разных цветов. Начала с ближайших. Кому-то хватало капли силы, кому-то доброго слова, еды, вещей или зелья. Встречали одинаково: агрессивно, недоверчиво, осыпали оскорблениями, когда прорывалась к спрятанным больным, дрались.
В третьем доме в меня метнули нож. Прямо в глаз.
— Хороший бросок, — подняла ржавый кинжал и вернула худой девочке, сжавшейся в комочек.
Бледно-зеленые глаза, на чумазом личике злобно зыркали исподлобья. Две тощие руки решительно сжимали второй нож, направленный в нашу сторону. Ребенок загородил собой груду бесформенного тряпья на полу.
— Че приперлися? Нету денег. Вон, девку берите задарма. Мамашка не жилец ужо.
— Замолчи!!! — раздался чистый звонкий голосок.
— Хавальник запри, мелкая. Или в бордель, или с ними. Могет быть помогут, рожа у девки жалостливая, шмотье дорогое. Нагуляла мамашка от лордика, так катись отседова. Уговор был, пока не сдохнет, — мужик взглянул на угол хибары. — Вона, околеет не сегодня, так через пару деньков.
Пьяно шатаясь, отчим вышел.
— Идите, погуляйте тоже, — попросила сопровождение.
Накрыла нас непроницаемым куполом. Девчонка ревела, но нож не опускала. Я не могла помочь. Легкие были полны крови, множественные переломы, отбитые органы и полное истощение. Это были последние ее часы.
— Я не смогу вылечить ее, — честно призналась ребенку. — Даже не смогу привести в сознание. Прости пожалуйста, — села на грязный пол. По моим щекам текли слезы. — Но могу прекратить страдания. Она уйдет легко. Могу влить сил, продлив еще на пару дней агонию, уйти сама и не возвращаться. Оставлю еду, денег. Есть к кому пойти потом?
— Я…я…виновата…Это из-за меня…меня… — плакала девочка.
Осторожно подползла к ней и обняла.
— Так бывает…Несправедливо, но бывает, — гладила ее по голове.
Она ревела, повиснув на моей шее. Огоньки чужих жизней отчаянно мигали перед глазами.
— Решай, — попросила ее. — Многим еще надо помочь.
— Я попрощаюсь… Поможешь ей? Отпустить…
— Да.
Вышла на пару минут на воздух. Пьяный лежал на земле.
— Держи, — дала серебряный. — Похоронить и отпеть. Все как для